Женский декамерон
Шрифт:
Женщины выслушали короткий рассказ — чуть не написала «доклад»! — Валентины и приготовились слушать Альбину, эффектную блондинку, которая даже в родильном доме не переставала краситься и принесла с собой на роды целую сумочку импортной косметики.
— Вот вы, Валентина, как вас там по батюшке, про свою здоровую семью нам отчитались, — начала Альбина. — А вот я считаю, что тот мужик пригож, у которого… хорош! Так в народе говорят, верно, Зина? А еще настоящий мужчина должен обеспечить женщину комфортом. В одном я с вами согласна, это что все беды — наши женские — от фантазий. А фантазии откуда берутся, спрошу я вас?
История шестая,
рассказанная стюардессой Аэрофлота Альбиной, повествующая о том, как развлекается современная «золотая молодежь», включающая разъяснение распространенной среди этой молодежи игры «Ромашка», а также содержащая ряд других полезных сведений о сексуальной революции в СССР, на фоне которой и разворачивается история первой любви стюардессы Альбины, прошедшей в ожидании оной любви огонь, воду, медные трубы и много чего прочего
Было это под Новый год. Только я вернулась домой после очередного аборта, как начали мне друзья названивать: «Давай, Алька, с нами Новый год встречать». Я девка компанейская, друзей у меня навалом, все больше сынки и дочери богатых родителей или сами обеспеченные — торгаши, парикмахерши, из гостиниц для иностранцев девки и парни. В общем, «золотая молодежь».
В компанию пойти — это, конечно, здорово было бы: выпить, подзакусить дефицитиком, потанцевать, «травки» подкурить, в «ромашку» поиграть или еще что-нибудь в этом роде. Но вот как раз на «ромашку» идти после аборта мне не больно что-то хотелось… Что? Не знаете ни «травки», ни «ромашки»? Ну-у, вы даете! Отсталые вы тут собрались люди, как я погляжу.
«Травка» — это план, марихуана, анаша, конопля индийская. Слабенький такой, совсем безвредный наркотик. Но приход от него отличный, особенно если в хорошей обстановке. Что такое «приход»? Ну, не поповский же приход! Кайф это по-русски. А «ромашка» — это игра такая молодежная. Девушки ложатся на ковре головой к центру, ножки раздвигают, как лепестки ромашки, а парни по кругу переходят с одной на другую. Ну, что за детский крик на полянке? Не нравится — не буду рассказывать дальше. Терпеть не могу ханжества. Небось, пусти вас в такую компанию, так еще на порожке расставили бы ножки. Жизни вы не видели, хоть послушайте.
Так продолжать или нет? То-то же…
Решила я на всякий случай сначала к подружке заглянуть, которая «дедушку» обещала привести, а если она мне лажу подсунет — вызвать мотор и к своим отправиться.
Заявляюсь к подружке, а там тьма болотная, но все чинно до одури: сидят и дуру Пугачеву по телевизору смотрят. Присела я в креслице, глаз кошу на «дедушку», да в полутьме не разглядишь. Мужик как мужик, а костюмчик на нем фирменный, это я по силуэту сразу угадала. Подружка со своим дружком приобнявшись сидят, как примерные супруги. Он директор гостиницы, мы через него знакомились с иностранцами. Зачем знакомились? Чтобы о международной политике разговаривать, не ясно что ли…
Кончила верещать Пугачева, включила подружка верхний свет, и тут я, девочки, с первого взгляда на своего «дедушку» наповал влюбилась! Костюмчик, рубашечка, часики — все на нем «оттуда», все как есть до ниточки! И не то фуфло, что морячки из загранки возят, а самая что ни наесть фирма. Я ему сразу
— Что там у хозяюшки в баре сохнет? Надо бы посошок на дорожку.
Подружка моя в бар полезла, а у меня так сердце кусками и опало, песец, думаю, не приглянулась я ему. Но собралась с силенками, с кресла поднялась и ножка за ножкой, попка сзади — пошла подружке помогать, рюмочки к столу носить. Смотрю, косится на меня мой красавец одобрительно. Чего и добивались. Я к магнитофончику включаю его и обратно шествую уже под музычку, бедрышками покачивая. Тут он в кресле откинулся, чтобы лучше меня видеть, и глазками всю обмерил. Чувствую — дошло.
Ну, что там долго рассказывать, подцепила я его, девочки. В ту же ночь повез он меня к себе на квартиру и тут такая у нас с ним любовь началась! Для начала ой велел мне все мои тряпки выкинуть, одел-обул и на Черное море повез. После я с ним побывала и за границей, он меня как переводчицу возил, хотя я ни слова тогда ни по-каковски не спикала, не шпрехала. Заставил и языки учить, и я ему за то по гроб жизни благодарна: теперь в загранрейсы летаю. И дома, если подработать надо, всегда найду себе, на худой конец, демократика, а то и западного кадра склею. За три года, что мы с ним жили, я такую жизнь повидала, какая вам и во сне не снилась, в таких местах побывала куда вас и поглядеть не пустят. А как мое время вышло — он девочек только до двадцати лет признавал, — не бросил он меня, — как другие подлецы делают, а устроил в Аэрофлот стюардессой. Вот у меня какая первая любовь была!
Альбина закончила свой рассказ, над которым одни женщины ахали, а другие посмеивались:
— Ну, спасибо тебе, просветила! Теперь будет знать, что у передовой молодежи «любовью» зовется. Ай да Альбина!
Одна бичиха Зина за Альбину заступилась:
— Чего расквохтались? Может, девка не от хорошей жизни на такое пошла, вы к ей в душу не лазали! Меня из лагеря на целину заслали так я видала, во что там чистеньких комсомолочек с путевочками уделывали… Грязи они боятся, понимаешь…
Подошла очередь Гали, худенькой светловолосой женщины, похожей на девочку. Обычно она лежала, уткнувшись в книжку, но теперь оживилась и слушала рассказы женщин с вниманием, даже что-то иногда записывала в записную книжку.
История седьмая,
рассказанная «диссидентской женой» Галиной, повествующая о том, как умненькая дурнушка благодаря своей доброте и готовности пойти на любую авантюру ради дружбы находит свое счастье в одном из политических лагерей Советского Союза — не в качестве узницы этого лагеря, конечно!
Слыхали вы, кто такие диссиденты? Так вот я нечаянно стала диссидентской женой.
Это и была моя первая любовь. Вы сами видите, я не из тех невест, что нарасхват идут: и худая, и в очках, и вообще не очень чтобы очень… Мне уже двадцать лет было, а я ни разу не целовалась и как-то мало о таких вещах думала. Любила театр, поэзию, училась на архитектурном в Академии художеств. Друзья, конечно, были, и даже довольно много. И была у меня школьная подружка Людмила, с которой мы в институтские годы встречаться стали реже, но уж если встречались, то всегда нам было о чем поговорить, расходились за полночь. А подружились мы с ней еще в школьные годы, подружились на любви к стихам: когда все зачитывались Есениным да потом еще Асадовым, мы с нею доставали стихи Цветаевой и Мандельштама. Еще почему-то мы обе любили Киплинга, и была у нас любимая песенка, к которой мы музыку подобрали и распевали вдвоем: