Женский портрет

Джеймс Генри

Право, я всегда вполне сносно справлялся со всеми другими своими обязанностями и не думаю, что оплошаю в той, которую беру на себя по отношению к вам, тем более что она мне приятней всех прочих. Спросите обо мне тех, кто меня знает: у меня много друзей, и они скажут вам обо мне доброе слово.

– Мне не нужны поручительства ваших друзей, – сказала Изабелла.

– Очень рад это слышать. Стало быть, вы доверяете мне?

– Всецело, – кивнула она, и на душе у нее стало как-то особенно светло, потому что это было действительно так.

Лицо ее спутника просияло улыбкой, он глубоко и радостно вздохнул.

– Пусть

я лишусь всего, что у меня есть, если не оправдаю вашего доверия, мисс Арчер!

«Неужели он сказал это, чтобы напомнить мне, как он богат?» – подумала Изабелла, но тут же решительно отвергла эту мысль. Лорд Уорбертон, по собственному его выражению, «заминал» это обстоятельство, и, в самом деле, он мог быть вполне спокоен, что оно не ускользнет из памяти его собеседника, тем паче собеседницы, которой он предлагал руку и сердце. Изабелле, которая с самого начала напрягала все силы, чтобы не разволноваться, удавалось сохранять ясную голову, так что даже слушая его и соображая, как лучше ему ответить, она нет-нет да позволяла себе удовольствие оценить его несколько критически. «Что же сказать?» – спрашивала она себя. Ей от души хотелось сказать ему что-нибудь не менее ласковое, чем то, что сказал ей он. Слова его не оставляли сомнений: Изабелла чувствовала, что – по какой-то непостижимой причине – в самом деле была ему дорога.

– Не знаю, как выразить вам мою признательность, – решилась она наконец. – Ваше предложение – большая честь для меня.

– Только не это! – вырвалось у него. – Я так и знал, что вы скажете что-нибудь в таком роде. Зачем вы это говорите? Зачем выражаете мне признательность? Напротив, это я должен вас благодарить за то, что вы согласились выслушать меня: ведь мы едва знакомы, а я уже обрушиваю на вас свои излияния. Что и говорить, это серьезный вопрос, и я понимаю, мне легче задать его, чем вам на него ответить. Но то, как вы слушали меня – или хотя бы то, что вы вообще выслушали меня, – позволяет мне надеяться.

– Не надо слишком надеяться, – сказала Изабелла.

– О мисс Арчер! – пробормотал лорд Уорбертон, снова улыбаясь, но сохраняя всю свою серьезность, словно такого рода предостережение вполне могло быть вызвано игрой ликующих чувств, бьющей ключом радостью.

– А если я скажу, что не надо надеяться, совсем не надо, это вас очень поразит?

– Поразит? Не знаю, что вы разумеете под этим словом. Это не поразит меня, а сразит.

Изабелла опять двинулась по дорожке, минуту другую она хранила молчание.

– Я уверена, что, хотя и так очень ценю вас, познакомься мы покороче, вы только выросли бы в моих глазах. Но я отнюдь не уверена, что вас не постигнет разочарование. Я говорю так не из ложной скромности, а совершенно искренно.

– Я готов пойти на риск, мисс Арчер, – возразил ее спутник.

– Это, как вы сказали, серьезный вопрос. Очень трудный вопрос

– А я и не рассчитываю, что вы тотчас дадите мне ответ. Думайте, сколько считаете нужным. Если я выиграю от ожидания, я с радостью готов ждать и ждать. Только помните: от вашего ответа зависит счастье всей моей жизни.

– Мне не хотелось бы держать вас в неопределенности.

– Ну что вы! Я предпочту услышать добрую весть через полгода, чем дурную сейчас.

– Но вполне возможно, что и через полгода весть не будет доброй в вашем понимании.

– Но

почему? Вы же сами сказали, что относитесь ко мне хорошо

– Вне всяких сомнений, – подтвердила Изабелла.

– За чем же дело стало? Чего еще вам искать?

– Дело не в том, чего я ищу, а в том, смогу ли я дать вам то, чего ищете вы. Мне кажется, я не подхожу вам, право же, не подхожу.

– Пусть вас это не беспокоит. Позвольте мне решать. К чему быть большим роялистом, чем сам король?

– И не только это, – продолжала Изабелла. – Я еще не знаю, хочу ли вообще выйти замуж.

– Наверное, не знаете. Не сомневаюсь, что многим молодым женщинам поначалу вовсе не хочется выходить замуж, – возразил его светлость, хотя, кстати сказать, вовсе не считал это утверждение аксиомой, а просто пытался скрыть охватившее его волнение. – Но они почти всегда дают себя уговорить.

– Да, но потому что хотят этого, – усмехнувшись, сказала Изабелла Лорд Уорбертон изменился в лице и несколько мгновений молча смотрел на нее.

– Боюсь, что причина ваших колебаний иная, – вдруг сказал он. – Я – англичанин, а ваш дядюшка, как мне известно, считает, что вам следует выйти замуж у себя на родине.

Изабелла не без интереса выслушала эту новость: ей и в голову не приходило, что мистер Тачит станет обсуждать ее матримониальные планы с лордом Уорбертоном.

– Он сам вам это сказал?

– Да, он как-то высказался в этом духе. Но, возможно, речь шла об американках вообще.

– Однако ему самому жизнь в Англии как будто очень нравится. Хотя по тону высказывание это звучало несколько строптиво, означало оно только то, что по ее наблюдениям дядя, по крайней мере внешне, вполне доволен своей судьбой, – и еще, что она отнюдь не склонна придерживаться какой-либо одной, ограниченной точки зрения. Но в лорда Уорбертона ее слова вселили надежду, и он тут же с живостью воскликнул:

– Ах, дорогая мисс Арчер, поверьте, наша старая добрая Англия – отличная страна. И станет еще лучше, когда мы ее чуть-чуть подновим.

– Не надо ее подновлять, лорд Уорбертон, не надо ничего трогать. Мне она нравится такая, какая есть.

– Но, если вам здесь нравится, тогда я уже совсем отказываюсь понять, почему вы не хотите принять мое предложение.

– Боюсь, я не сумею вам это объяснить.

– Но попытайтесь хотя бы. Я довольно понятлив. Может быть, вас пугает… пугает климат? Мы можем поселиться в другой стране. Вы выберете себе какой угодно климат, в любой ч"-.с" и света.

В этих словах была такая безмерная искренность и доброта, как в объятиях сильных рук, – Изабелле даже показалось, что вместе с его чистым дыханием на нее повеяло запахом неведомых садов, крепкой свежестью ветра. Она многое отдала бы сейчас, чтобы ей захотелось прямо и просто сказать ему: «Лорд Уорбертон, в этом удивительном мире я не знаю для себя лучшей доли, чем с благодарностью довериться вашей любви». Но хотя успех кружил ей голову, она все же сумела отступить и укрыться от его лучей в густую тень, как попавший в неволю дикий зверек, запертый в просторной клетке. «Великолепная» будущность, которую ей предлагали, не была пределом ее мечты. И слова, которые она наконец произнесла, были совсем иными – они просто отдаляли необходимость одним ударом разрубить этот узел.