Женское лицо СМЕРШа
Шрифт:
Обостренное чувство того, что он из-за лечения может долго не встретиться с нею, заставило писать письмо больной рукой. Слава богу, пальцы кисти раненой руки слушались его команды. Он им приказывал, а они выводили буквы в слоги, слоги в слова, а слова возводили предложения. Сам процесс вязки слов ему нравился из-за желания наговорить как можно больше добрых, пахучих, обнадеживающих и ласковых слов той, которую полюбил. Пообщаться с ней через бумагу.
Это было первое письмо, начинающееся со смелого признания в любви, — в эгоизме вдвоем, желании верности и в попытке мужчины удовлетвориться одной-единственной
Он писал:
«Милая Лида!
Прошло всего трое суток, но как же я уже соскучился по твоим васильковым глазам. Были бы крылья, прилетел бы любой пташкой, сел бы на ветку против твоего окна и долго бы смотрел на тебя. Мне кажется, что нам с тобой будет хорошо идти по жизни. Скорее бы кончилась война. Немцев мы, ясно, добьем! Цена может еще быть большой. Не сегодня, так завтра Красная Армия выйдет к границе, очистив нашу страну от нацистской мрази. А там и Гитлеру капут! Как не ужасна война, все же она обнаруживает духовное величие человека, бросающего вызов своему сильнейшему наследственному врагу — смерти. Береги себя и пусть Бог хранит тебя!
Желаю тебе, милая, хорошего настроения и крепкого здоровья.
Твой Виктор».
Получив и прочитав такое откровенное письмо, написанное простым карандашом на обратной стороне медицинского бланка, Лида выскочила из-за стола вся покрасневшая и бабочкой выпорхнула во двор строения, в котором размещался отдел. Это не могли не заметить коллеги Виктора.
— Не иначе, как теплое, а скорее горячее письмечишко получила наша Лидия Федоровна, — ехидно заметил следователь капитан Костя Верненко. — Посмотрите, выпорхнула, как на крыльях из хаты на улицу. Вся красненькая.
— А тебе-то что? Это ее личное, — одернул следовательскую «наблюдательность и прозорливость» капитан Груздев Виталий старший оперуполномоченный артиллерийского полка, ветеран отдела, которому перевалило за сорок пять.
— Мне? Ничего! Я просто наблюдателен.
— Ну и держи свою наблюдательность при себе. Нечего смущать такими разговорами нашу секретаршу. Насмешка — это пощечина без рукоприкладства, — неожиданно жестко отреагировал всегда степенный Виталий Захарович.
Лида понимала, что о чувствах ее с Малоземовым знают многие в коллективе, но она никогда не замечала какой-либо насмешки, шутки, издевки или подвоха. А еще она чисто женским умом пришла к выводу, что тонкая насмешка — это шип, в котором осталось что-то от аромата цветка. Этим ароматом для нее была сначала дружба, а потом вспыхнувшее чувство уважения, признания достоинства личности и любви.
И в то же время она осознавала, что Любовь не строится по кирпичику, она вспыхивает внезапно, озаряя сразу все закутки души и бьющегося горячего сердца.
«Как-то быстро, словно вспышка молнии, поразил меня Виктор. Это было при первой нашей встрече в машине, когда выбоина на дороге бросила меня на него в кузове полуторки, — рассуждала, охлаждаясь во дворе, с пилоткой на голове поверх волос под цвет льна, голубоглазая лейтенант Лидия Ванина. — До этого я сама за себя отвечала, а теперь придется за двоих. Он мне мил своей силой, ростом, выдержанностью и умом. Как же он меня зацепил! Что это — чувство или что-то другое — необъяснимое,
Когда выбралась свободная минута и оперативники разъехались, что называется в армейской контрразведке «по объектам», она присела у небольшого персонального столика для секретарши и стала писать ответ. Несколько раз начинала письмо и рвала его — не нравилось начало.
И вот слова полились:
«Здравствуй Витя!
Письмо твое светлое и многообещающее получила. Удивляюсь, как ты смог его написать на третий день пленения госпиталем. Ранение ведь не из легких для таких манипуляций с карандашом. Желаю тебе быстрейшего выздоровления и скорейшего возвращения в строй. Все тебя ждут. Я — очень!
Лида».
Когда она писала, ей казалось, что кто-то неведомый смотрит на ее работу из-за спины, поэтому она то стеснительно наклонялась над бумажным листом, то испуганно оглядывалась.
Хоть и этот вариант письмо показался ей сухим и коротким, она все же не порвала его, а отправила по адресату.
Письма от Виктора она получала не каждый день, потому что шли ожесточенные бои, и дивизионный отдел СМЕРШа участвовал в них с применением своего невидимого оружия, но нередко и в прямом смысле, открывая огонь по противнику из штатных стволов — автоматов ППШ и пистолетов ТТ.
В иной день приходило по два-три письма, что свидетельствовало, — Виктор их писал ежедневно, поэтому приходилось отвечать на них только одним пространным приветствием.
Замечено бывалыми солдатами, что время на войне бежит быстро. Не оглянешься в заботах, как дня нет. Время — великолепный учитель, но, к сожалению, оно убивает своих учеников. Война завладела временем на больших пространствах и выкашивала людей, которые не хотели воевать. А те, кто хотел, наслаждались вниманием подчиненных и блаженствовали в роскошных кабинетах и бункерах.
Как сказал поэт:
Всему на свете истинную цену Отменно знает время — лишь оно Сметает шелуху, сдувает пену И сцеживает в амфоры вино.
1944 год — это был тоже кусок времени. А в нем были «бои, бои вчера, сегодня, снова…», но без отступления, без бегства назад, без окружений, охватов и огненных мешков, без массовой сдачи в плен. Для Красной Армии этот год был годом побед на фронтах и вытеснением фашистских насильников с территории Советского Союза.
В ходе Белорусской операции под кодовым названием «Багратион» наши войска продвинулись более чем на полтысячи километров вперед и освободили всю Белоруссию, большую часть Литвы, часть Латвии, польские земли к востоку от Нарева и Вислы. Невосполнимые утраты понесли в этих сражениях гитлеровцы, потеряв убитыми, ранеными и пленными около 500 000 солдат и офицеров.
Войска К.К. Рокоссовского праздновали победу, тогда как армии и дивизии командующего 1-м Украинским фронтом маршала И.С. Конева в конце лета начали Львовско-Сандомирскую наступательную операцию. После трех дневных упорных боев они прорвали оборону противника на Рава-русском направлении и сходу форсировали Западный Буг.