Женское образование в России

Днепров Эдуард Дмитриевич

С 13 лет воспитанниц готовили к светской жизни: они принимали участие в придворных празднествах, концертах, спектаклях. Екатерина II даже обращалась к Вольтеру и Дидро с просьбой написать для этой цели специальные пьесы – как в свое время Расин писал для Сен-Сира. (Оба обещали, но на этом дело и кончилось.) Все это развивало в смолянках определенное «стремление к роскоши, что в то время оправдывалось желанием создать противовес грубости нравов и способствовать развитию вкуса и более утонченного склада жизни» [35, с. 20].

Действительно, одной из основных задач вводимой системы воспитания, особенно женского, было

содействие смягчению «неотесанных нравов» русского общества. Эта задача, естественно, была не под силу одному Смольному институту, или, как называл его Вольтер, «батальону амазонок». Тем более что многие из воспитателей института были частью того самого общества, которое надлежало перевоспитать. К тому же и само общество отнюдь не жаждало перевоспитания, весьма скептически относясь и к самой затее женского образования, и к новым плодам его – «монастыркам», как часто называли выпускниц Смольного института. Но тем не менее начало было положено.

Воспитательная часть, составлявшая главный предмет забот учредителей Воспитательного общества благородных девиц, как и всего «генерального плана» екатерининской учебной реформы 1760-х гг., была подчинена строгой системе, разработанной Бецким. По классификации устава Смольного института она включала в себя: физическое воспитание, физико-моральное, собственно моральное и дидактическое. Как иронически отмечал Михневич, улавливая тенденцию, позднее постоянно сопутствовавшую отечественной официальной педагогике, «по части доведенного до такой филигранной тонкости размежевания натуры ребенка и прилагаемых к ней воспитательно-образовательных мер тогдашние мыслители-педагоги были настоящими виртуозами» [109, с. 107].

Особенное внимание уделялось физическому воспитанию, по поводу которого было высказано множество ценнейших мыслей и в котором предлагалось «следовать по стопам натуры, не превозмогая ее и не переламывая, но, способствуя ей, наклонять мало-помалу от вредного к полезному». Конкретные рекомендации по этой части могли бы украсить многие современные труды по физическому воспитанию: возможно чаще быть на чистом воздухе и в движении; приучать к перенесению холода, зноя, перемены погоды; содействовать детской резвости, живости, охотам к играм и забавам; блюсти здоровую диету, которая подробно расписывалась, приучать «есть все, что есть только можно», и «стараться, чтоб было все, сколь можно, просто» [37, т. 2, с. 69].

Физико-моральное воспитание выстраивалось на основе принципа, что «праздность есть мать пороков, а трудолюбие – отец всех добродетелей». В соответствии с этим была разработана целая программа игр, рукоделий, различного рода упражнений – с тем, чтобы «трудами и непрестанным телодвижением, отгоняя леность, уныние, грусть», которые являются «предшественниками дурных нравов», сохранять «силу, бодрость и веселость духа, столь нужные и для здоровья, и для доброты сердца» [37, т. 2, с. 70].

Собственно моральное воспитание основывалось на стремлении «удалять от слуха и зрения (детей) все, что хотя тень порока имеет». Вместе с тем И. И. Бецкой подчеркивал, во-первых, необходимость «живого примера» воспитателей и смотрителей, который «всякой словесной морали действительней», и, во-вторых, необходимость воспитания всего, «что нужно для благонравия, как-то: чувствительность к благодарности, ибо неблагодарный человек

не достоин никаких благодеяний, почтение к наставникам, дружелюбие, откровенность, благоприятность к равным, снисхождение и человеколюбие к меньшим, бережливость, опрятность, чистоту, угодливость, учтивость, терпение, трудолюбие и прочие добродетели, которые в жизни столько же необходимы, как и сама жизнь, и без чего никто не достоин носить имя человека».

Наконец, моральное воспитание должно было поддерживать в воспитанницах спасительный дух сомнения в самих себе, в своих заслугах и достоинствах и изгонять зародыши гордости и самомнения, «дабы, не думая никогда, что уже совершенны, старались они час от часу лучше быть».

Естественно, столь гуманный дух устава не допускал и мысли ни о каких телесных наказаниях. И сами наказания были мягки, в лучшем смысле педагогичны: самой высшей мерой наказания было «пристыжать публичным выговором» [37, т. 2, с. 74].

Мы столь подробно остановились на этой воспитательной части составленного И. И. Бецким устава Смольного института, который послужил образцом для аналогичных женских учебных заведений России, по трем причинам.

Во-первых, неся в себе глубоко гуманистические идеалы Просвещения, устав оставил зримый отпечаток этих идеалов на всей последующей истории российского образования и педагогики.

Во-вторых, в этом раннем документе государственной официальной педагогики, в отличие от большей части позднейших ее продуктов, воспитательный элемент – неотрывная часть общего гуманистического созидания личности Человека, а не инструмент выковывания верноподданного той или иной власти, «винтика» той или иной государственной социальной системы.

Последующая смена акцента на эту вторую установку отчетливо дает о себе знать уже в 70—80-х гг. XVIII в., чему наглядный пример – названная ранее книга «О должностях человека и гражданина», к рассмотрению которой мы вернемся чуть позже.

И наконец, в-третьих, рассматриваемый и цитируемый нами замечательный документ, имеющий, как уже отмечалось, подобно многим другим педагогическим памятникам XVIII столетия, и законотворческий, и теоретико-методический характер, давно уже стал раритетом. Он практически недоступен современному читателю, что, увы, лишь пополняет изъяны в нашей педагогической культуре.

Через семь месяцев после открытия Воспитательного общества благородных девиц, 31 января 1765 г. было учреждено при нем так называемое мещанское отделение для воспитания дочерей чиновников, купцов и мещан. Это отделение было рассчитано на 240 воспитанниц, также разделенных на четыре возраста. Управление «благородными» и «мещанскими» отделениями было единым.

Курс обучения в новом отделении был значительно проще и прагматичнее. Он исчерпывался Законом Божиим, русским и одним иностранным языком (умение читать и писать), арифметикой. Из искусств преподавались рисование, танцы, музыка. Особое внимание уделялось рукоделию и домоводству, которые имели сугубо практический характер. Воспитанниц готовили к исполнению обязанности гувернантки в дворянских семьях, экономок, мастериц и т. д. В четвертом возрасте воспитанницы должны были умело вести хозяйство, «могли употребляемы быть ко всяким женским рукоделиям и работам, то есть шить, ткать, вязать, стряпать, мыть, чистить и всю службу экономическую исправлять» [37, т. 2, с. 70—71].