Женюсь на первой встречной-поперечной

Кьярри Стелла

— Лик, животные же здесь в тепле и сытые… Куда их отпустить? В город? Они же погибнут.

— Да, работает отлов собак. Многих травят, а те что выживают вынуждены питаться на помойках.

При этих словах Рос становится каким-то другим. Наверное, вспоминает то, как сам был в похожей ситуации. Брошенный мальчик. На мои глаза наворачиваются слезы, беру его за руку.

— Можно их как-нибудь развеселить? Чтобы не тосковали так сильно? — тихо спрашиваю. Глупо, наверное, предлагать веселить собак… Но я не могу иначе сформулировать

мысль.

— У нас сейчас как раз поздняя прогулка перед сном по расписанию, — признается Лена, — а моя помощница ушла домой: простудилась. Мне, конечно, одной с такой оравой не справится… но вы ведь боитесь собак. — Девушка смотрит на меня с надеждой. И еще бесчисленное множество четвероногих не сводят с меня своих печальных глаз. И конечно, Рос. Он, наверное, обожает животных.

— Хорошо. Давайте попробуем. Если меня не укусят.

— Правда? Поможете мне? — Лена искренне рада. — Дам вам самых спокойных.

— Я буду тебя защищать, — улыбается Рос. — Никто не посмеет. Да и они добрые. Посмотри сама, как оживились при слове гулять.

— Если хотите, надену намордники.

— Есть опасные среди них?

— Нет. Только с виду. Могут порычать, оскалиться, но не укусят. Мы воспитываем их для семей.

— Неужели все такие добрые и послушные? — удивляюсь.

— Бывают и проблемные. С особенно сложной судьбой. Мы прикладываем большие усилия, но иногда собака настолько забита, что ничем не помочь. Как ни старайся.

— И что тогда? — с волнением спрашиваю.

— Тех, кто не приживается, приходится усыплять.

Вздрагиваю от этой фразы.

— Но это редкий случай, — спешит добавить Лена. — Так что все не так плохо.

— Сам факт того, что есть добрые люди и приюты типа вашего — уже хорошо, — тепло улыбается Ростик. — Ну давай рассказывай, как с ними гулять?

Лена по очереди открывает клетки, объясняя нам правила поведения и технику безопасности. Не столько для нас, сколько для собак.

— У них разные темпераменты, как у людей. Я возьму самых резвых, а вам дам тихих. Но нужно все время быть начеку. Если сорвется с поводка, может убежать и не вернуться, — она ловко наряжает питомцев в одинаковые ошейники и цепляет на шлейку. Специальную, длинную. Для выгула.

Собаки действительно ведут себя по-разному. Но здесь уже нет грусти. Среди нас царит атмосфера всеобщего оживления и веселья, когда маленькие хвостики радостно виляют от предвкушения прогулки. Несколько собак порываются подбежать ко мне, чтобы обнюхать, но Лена твердой рукой сдерживает их. Я еще побаиваюсь. Но уже не впадаю в панику при виде четвероногого. Что очень обнадеживает.

— Я возьму этих. Пусть Лика пока просто пойдет рядом.

— Согласна, — кивает Лена.

— Потом, если захочешь, возьмешь поводок. Хорошо?

— Да…

Мы почти готовы. Только несколько клеток все еще остаются не открытыми.

— А что с ними? Почему этих не берем? — спрашиваю, оглядывая вольеры.

Собака в одном из них особенно привлекает мое внимание. Не поддаваясь всеобщему настроению предвкушения прогулки, она просто лежит, не поднимая головы. Нет, собака не спит. Она смотрит на нас. Смотрит устало, грустно. Без тени надежды на то, что люди пришли за ней.

Лена вздыхает и молчит.

— Что-то не так с ней? — показываю на белую дворняжку с самыми печальными на свете глазами.

— Это особый случай.

— Дикая? Бросается на людей? — удивляюсь.

— Нет… Она почти не встает.

— Болеет? — не унимаюсь.

— Проверяли. Со здоровьем все хорошо.

— А в чем же проблема? — спрашивает Рос.

— Мы зовем ее Хатико. У этой малышки умер хозяин. Она долгое время была одна. А потом соседи нашли ее, истощенную, и привели к нам в приют. Мы как могли выхаживали, лечили. Казалось, что она пришла в форму. Даже нашли ей новую семью. Но люди попались недобросовестные. Они не уделяли внимание бедному животному, которое тосковало. В конце концов, она сорвалась и убежала. И нам не сообщили. Представляете? Пропала собака и все! Так вот, соседи вновь привели ее к нам. Оказалось, что Хатико вернулась к своему дому, легла у порога и лежала там, ожидая хозяина.

— Какая преданность… и какая безответсвенность. Даже не знаю, чему больше удивляться!

— И теперь мы выводим ее отдельно от других. Она гуляет только один раз в день, неохотно. С людьми почти не контактирует. Но самое ужасное, что ее пытались пристроить в другую семью… и, знаете? Все повторилось. Бедняжка снова сбежала. Первый раз хозяин смог ее поймать, и на второй, третий, и на четвертый... А потом ему надоело. Надоело ездить к тому старому дому. И вот Хати снова у нас. Этот раз дался ей особенно тяжело.

— Можно мне к ней подойти? Она не укусит?

— Можно, если хочешь. Эта собака полностью безразлична к людям. Да и вообще ко всему, — Лена цепляет шлейки к перилам и открывает вольер, прихватив с собой лакомство. — Вот, возьми. Предложи ей. Возможно, получится наладить контакт.

Несмело беру кусок сосиски и на дрожащих ногах захожу в клетку с тигром. Во всяком случае именно такие ощущения внутри меня.

— Что делать? — оборачиваюсь.

— Подойди к ней, протяни руку. Главное, не бойся.

Следую совету. Собака поднимает глаза. Но они все так же ничего не выражают, кроме глубокой тоски.

— Эй, привет! — тихонько говорю, опускаясь рядом. Присаживаюсь на корточки. Почему-то мой страх уходит, и появляется уверенность, что это беззащитное существо не тронет. Она сама меня боится. — Хочешь сосиску?

Хати едва заметно шевелит черным блестящим носом, улавливая запах. Подношу ладонь к ее морде, демонстрирую угощение и… она отворачивается, громко вздыхая.

— Вот так. За такую сосиску наши подопечные душу бы продали, а ей не нужно, — грустно усмехается Лена.