Жертва без лица
Шрифт:
– Мой сын! Где ты его держишь?!
– Знаешь, когда я стал собирать сведения о каждом, отсутствие у них интеллекта почти вызвало во мне омерзение. Ты, возможно, думаешь, что я преувеличиваю. Но взять хотя бы поездку в машине с Йоргеном. Это было одно из самых неприятных впечатлений в моей жизни. Поверь мне, у амебы IQ выше.
Кофейное ситечко наконец достигло дна, и он наполнил две чашки.
Фабиан изо всех сил старался не сломаться, одновременно изучая лицо Торгни Сёльмедаля в свете лампы на потолке. Он мог понять, почему его никто
– Смотри, смотри. Все равно ничего не застрянет. И не спрашивай почему. Если мы бы через неделю прошли мимо друг друга по улице Куллагогатан, ты бы ничего не заметил.
Фабиан подумал, что, вероятно, так и есть. Но это не играет никакой роли. Именно сейчас это совершенно неважно. Он достал папку с отпечатками пальцев и положил ее на стол. На папке остались темные пятна от его пота.
– Вот твои отпечатки пальцев. А теперь отдай мне моего сына.
Торгни Сёльмедаль даже не взглянул на папку.
– С молоком или без?
– Ты можешь мне объяснить, какое отношение имеют к этому наши дети?!
– Так с молоком или без?
– Отвечай! – Фабиан так ударил кулаком по столу, что расплескал кофе.
Торгни Сёльмедаль посмотрел на него и вытер стол салфеткой в цветочек.
– Как я понял, молока тебе не наливать, – он придвинул Фабиану черный кофе и взял печенье. – К сожалению – а я действительно сожалею, – думаю, ты опоздал. Как я все время говорил, я не знал, насколько хватит кислорода. Но подводя итоги, должен все же признать, что хватило на дольше, чем я рассчитывал. 46 часов и 33 минуты – неплохо для такого тесного помещения. В семнадцать минут одиннадцатого он сдался.
Сёльмедаль придвинул планшет с тем же изображением, которое Фабиан видел раньше. С той только разницей, что теперь Теодор лежал совершенно неподвижно.
Даже грудная клетка больше не двигалась.
88
Ингвар Муландер был уверен, что лежит без сна на раскладушке в подвале, чтобы не разбудить Гертруду, и перемалывает в голове события последних суток. Все кружилось, как карусель. И все же оказалось, что он спал, а теперь проснулся.
Он взял звонивший мобильный. Это была Лилья. Настроения отвечать у Ингвара не было. Больше всего ему хотелось притвориться, что он не слышит, и спать дальше. Но это было бы слишком подозрительно. Все в полиции знали, что он спит чутко и просыпается от малейшего звука, независимо от степени усталости.
– Муландер.
– Привет, это Ирен. Я тебя разбудила?
– Будем надеяться, что у тебя что-то важное.
– Отпечатки пальцев, которые ты нашел в «Пежо», пропали. Риск взял их и, вероятно, отдал преступнику.
Муландер сел.
– Что ты несешь? – выдавил он из себя, хотя прекрасно все слышал.
– Объясню потом. Важно, что отпечатков нет, и что мы должны…
–
– Понятия не имею. Я не успела это проверить до того, как они исчезли.
– Но каким образом они могли взять и исчезнуть?
– Как я сказала, их взял Риск, но сейчас плевать. Самое главное – как можно быстрее найти новые отпечатки.
– И как ты себе это представляешь, черт побери?
Муландер почувствовал, что отчаяние наступает на него, как немецкая оккупация, и он совершенно неспособен противостоять ему. Его не только вырвали из столь необходимого ему сна. Они к тому же умудрились остаться без отпечатков, по которым могли бы опознать преступника. А ведь их датская коллега поплатилась работой ради того, чтобы он смог снять отпечатки в качестве доказательства.
– Я вот что подумала: если он схалтурил в машине, он должен был сделать это еще где-то. Разве нет?
– Может, да, а может, нет. А если да, остается один маленький, но весьма значительный вопрос: где?
– Дома у Гленна.
– Что?
– Гленн Гранквист, ну, ты знаешь, вторая жертва.
– Да, конечно, знаю. Но почему…
– Он же ударился затылком о калошницу, и у него потекла кровь. Так ведь?
Точно. Воспоминания начали пробуждаться от криогенного сна и теперь медленно выползали из сигарообразной капсулы.
– Ты же сам мне показал, как преступник вытер кровь во всей прихожей половой тряпкой, а затем даже сполоснул и выжал ее, чтобы не капало.
– Да. И?
– Ты не думаешь, что он снял перчатки, когда споласкивал и выжимал тряпку?
Лилья права. Действительно, вполне вероятно, что он снял перчатки и случайно оставил в чулане один-два отпечатка.
– Едем немедленно.
89
Пропотевшая одежда прилипла к телу, хотя он так замерз, что дрожал. Кровеносные сосуды сузились, кровь перетекла к важнейшим органам. Он находился в шоке, и тело реагировало соответственно. Все, что раньше было таким важным, теперь казалось расплывчатым и нечетким. Ему хотелось плакать и принять позу зародыша, но он не мог. Пока не мог.
Он оперся руками о стол, чтобы встать, но передумал, почувствовав, что не хватит сил.
– Где он? Где ты его запер?
– По иронии судьбы, ты вдруг так заинтересовался своим сыном.
– При чем здесь ирония?
– При том. Теперь самое время беспокоиться о нем. У меня самого нет детей, но смею утверждать, что ты припозднился. Я полагаю, что, во всяком случае, ты прочел отрывки из его дневника, и поэтому спрашиваю: где родители? Ты наверняка тоже бы задал этот вопрос, если бы речь шла не о твоем сыне. Ты так не думаешь? – Торгни Сёльмедаль взглянул на Фабиана, ожидая согласия, но Фабиан сохранял бесстрастное выражение лица. – Нам с тобой следовало бы признать, что еще полчаса назад твой любимый сыночек интересовался, где же его родители.