Жертва для вампира
Шрифт:
Приоткрыла глаза. В первое мгновение все было обыденно, только одно удивило — лучики солнца, что пробиваются через стекло. "Надо же, за окном утро, а камеристка все еще не явилась. Вот лентяйка! И зачем я только защищала ее перед отцом, уговаривала не увольнять, у нее ведь больная мать… Ну, где же она!" Я в досаде провела ладонью по лицу, прогоняя утреннюю слабость, осторожно открыла глаза, думая насладиться игрой солнца на своих браслетах — отец подарил на восемнадцатилетние. "Красивые…". Но вместо этого заорала. Руки были
— Чего орете? Совсем с ума сошли!? — прозвучало очень близко от моего уха.
Я вскинула голову и посмотрела на неожиданного собеседника.
— Кто вы? Что я здесь делаю? — спросила и тотчас вздрогнула. Воспоминания вернулись. Тюремщики, пытки, камера, полуночные видения от которых нельзя избавиться. Так же, как от смертельной усталости. Когда живот сводит судорогой, а глаза ничего не видят, от застилающей их боли…
Закрыла глаза в безумной попытке забыться и осторожно поднялась на ноги. Попыталась сделать шаг в сторону. Потом другой. Тело болело, но движения, хоть и давались с трудом, с каждым разом получались все лучше. На лице появилось слабое подобие улыбки.
В последние дни, проведенные в камере, я не могла даже подняться. Так и лежала день и ночь, украдкой наблюдая, как тюремщики приносят еду, небрежно бросают деревянные миски на пол и уходят. А порой кидают презрительные взгляды на меня.
По дороге на казнь меня несли на руках. Вначале сопротивлялась, силилась встать, подойти к нему. А он отвернулся и ушел прочь…
— Благодарю вас за оказанную помощь. Я обязана вам жизнью, — облокотилась на поваленное дерево и обратилась к своему спасителю. Только сейчас я могла внимательней его рассмотреть.
Незнакомец сидел в тени, будто боясь выйти на солнце. Высок, не обременен показной элегантностью или утонченной красотой. Но об этом, как и об излишне худощавой фигуре сразу забывалось. В мужчине чувствовалась сила, даже жестокость. То, что перечеркивает неказистую внешность и отсутствие модного в данном сезоне шейного платка. Впрочем, за недели, которые я провела за застенками, мода могла измениться…
Тряхнула волосами, отмахиваясь от дурных мыслей. Все-таки мужчина спас мне жизнь. Хотя нужна ли она мне теперь — тот еще вопрос.
Незнакомец палкой поправил одно из поленец в костре и воззрился на меня с насмешкой. Быстро пробежал взглядом по лицу и фигуре, будто запоминая, затем отвел глаза в сторону. Ветер успел поменять направление — в нос ударил приторный запах лаванды — прежде, чем он заговорил:
— Бросьте. Мне не нужна ваша благодарность. Я был счастлив помочь…
Наконец-то, я была в своей стихии. Кем бы ни был мужчина напротив меня, а правила этикета он знал. И говорил слово в слово то, что еще недавно я слышала ежедневно.
— И все же, я настаиваю, — начала повторять давно заученные фразы. Это успокаивало. Будто вернулась на один из балов. Пусть в свое время я ненавидела
По всем правилам наш разговор должен был длиться еще не менее получаса. В конечном счете, я бы представила героя своим родным. Они бы разобрались с ценой моего спасения. До этого же друзья и знакомые пафосно заявляли бы, что моя жизнь принадлежит спасителю.
Затем отец девушки даже мог отдать за героя свою дочь. Отец… Я задрожала, не сумев избавиться от воспоминаний. Что я за дочь, если не сумела похоронить родителя, постоять у его тела, беззвучно нашептать молитву?!
Но из застенков церковников живой не выпускают, даже на кладбище!
Я отвернулась, пытаясь удержаться от рыданий. Так и простояла, то сжимая, то разжимая зубы, не заметив, как мужчина подходит ко мне, с силой прижимает мои плечи к дереву, заставляет смотреть в свои черные, как бездна, глаза.
— Больно? А как же "аристократки должны быть веселы, смеяться, когда хочется плакать…"
— Я не плачу! — больше возразить было нечем. Его слова в точности повторяли слова дуэньи, которая с детства учила молодую леди. Да, я нарушила неписаное правило. И плевать на это хотела!
— Но вы собираетесь расплакаться. Это не многим лучше, — он отпустил меня, сделал несколько шагов к костру.
— Я только следую этикету.
— Поэтому и страдаете, — незнакомец снова приблизился к костру, критическим взглядом осматривая алые от жара поленья. — Если я сказал, что мне не нужна ваша благодарность, то она мне и вправду ни к чему. Не так много сил потребовалось для вашего спасения. Так что бросьте расточать благодарности!
— И не собиралась! — я все же отошла от ствола и приблизилась к нему. — Когда вы спасали меня, задумывались о том, что я, быть может, хочу умереть? Хочу, понимаете?! И за это мне вас благодарить?!
Договорить я не успела. Как будто натолкнувшись на неведомую преграду, упала на землю, больно ударилась рукой о какой-то сучок.
"Не до крови, и ладно!".
На меня напало странное оцепенение. Я просто сидела и смотрела куда-то вдаль, а по щекам текли слезы.
И снова прошли, казалось, долгие минуты, прежде чем я заговорила:
— Наверно, я должна сейчас извиниться. Вы спасли мне жизнь, а я слезы лью. Но вам ведь плевать до того, что я должна и чего не должна делать! И можно прямо сказать: я вас…
— Ненавидите? — незнакомец подошел ко мне и укрыл полуголую спину какой-то накидкой. — Знаю.
Мех приятно ласкал кожу. Тепло… Нежность… Я подняла на него глаза:
— Спасибо.
— Такой пустяк способен вызвать вашу улыбку, — он покачал головой, но его глаза тоже смеялись. — Возможно, мы… возможно, я не правильно начал. Позвольте представиться, Мартин Джерар