Жертва вторжения (сборник)

Булычев Кир

Удалов рассматривал этих людей, жителей отдаленного будущего, но жители не обращали на него никакого внимания.

Он обратился к встречному жителю будущего и спросил:

– Вы не скажете мне, какой сегодня у нас год?

– Две тысячи ноль девяносто шестой, – ответил житель и прошел, не останавливаясь.

– Запрещено! Запрещено задавать вопросы! – шипела Чикита. – Вы что, хотите, чтобы всю программу нам прикрыли? Вы не представляете, с каким трудом мы на этот контракт вышли! И никто раньше вопросов не задавал. Сказано –

не задавать, и не задавали. А вы почему задаете?

– Потому что я любознательный.

– Без пяти минут любознательный? – съязвила Чикита, которой к тому времени удалось оттеснить Минца внутрь группы, и по ее знаку остальные шоп-туристы взяли Минца и Удалова в кольцо, чтобы скрыть от встречных и облегчить экзекуцию.

– Но почему нельзя спрашивать? – вел арьергардный бой Удалов.

– А потому, что сейчас ты про год спрашиваешь, а потом спросишь, чего нельзя.

– А чего нельзя?

– Нельзя узнавать, будет война или не будет, когда ты помрешь и какой смертью… Мы…

– Но вы же сами в проспекте обещали нам могилы показать!

– Там проведена соответствующая подготовка. Там все схвачено. А вот самодеятельности мы не допустим.

– Не допустим, – поддержал Чикиту ее помощник.

Впрочем, и туристы были солидарны с начальством, потому что, конечно же, приехали сюда не из-за места на кладбище, а за товаром.

– И какая вам радость, – сказала уже спокойнее Чикита, чувствуя, что бунт на борту утихает, – какая радость узнать, что помрете через три дня?

– Почему я умру через три дня? – заинтересовался Минц.

– Да не вы, Минц, а обыкновенный без пяти минут человек!

Но Минц тут закручинился и отошел на последнее место в группе, опустив голову, словно услышал смертный приговор. Удалов счел необходимым ободрить его.

– Крепись, друг, наша кукушка еще продолжает куковать, – сказал он.

Постепенно Минц успокоился, и группа восстановила темп движения.

Улица становилась оживленнее и уже. Народу встречалось много, некоторые искоса поглядывали на туристов.

– Впрочем, можно понять, – сказал Минц, и Удалов услышал его. – Мы им надоели. Если путешествие во времени такое обычное дело, что уже проводят шоп-туры, то, значит, местные жители этих туристов видели тысячами!

– Минц, разговорчики! – прикрикнула женщина.

– По-моему, она в охране служила, – сказал Удалов.

Кавказец свернул на узкую грязную улицу. Здесь дома сдвинулись тесно, кое-где через улицу тянулись провода и шнуры. Наполовину надутый слон сидел, прислонившись к стене дома. Перед туристами раскрылась небольшая площадь. Площадь была пуста, на ней стояло множество столиков.

– Можете расхватывать, – сказала женщина. – И раскладывайте свое барахло.

На площади появилось три человека в униформе, вернее всего полиция. Удалову захотелось спрятаться или сдаться властям. Но полицейские не обратили на него внимания. Они прошли вдоль столов,

глядя, что выкладывают на них туристы. Подобно прочим прохожим, полицейские были одеты в длинные, до земли, плащи, на головах – широкие шляпы конусом, закрывающие не только голову, но и плечи.

Некоторые предметы полицейские брали в руки, разглядывали, проверяли непонятными приборчиками, прикрепленными к их пальцам. С крайнего стола полицейский схватил нечто темное и заявил:

– Конфискуется.

– Как конфискуется? – возмутилась владелица. – Это же в списке было!

– Выдать компенсацию, – сказал полицейский семенившей за ним красногубой женщине.

– Будет сделано, – откликнулась та. Потом погрозила кулаком шумевшей туристке.

Удалов разложил на столике свой товар. Минц смог подложить в общий котел лишь янтарные запонки и банку маринованных грибов.

Когда проверка и раскладка завершились, появились и покупатели.

Покупали в основном мужчины, одетые в различного рода форменные мундиры. Были они деловиты, словно пришли не на базар, а на тактические учения. Впрочем, обнаружилось, что и наши туристы готовы к такому разговору и знают не только набор товаров, которые можно получить, но и их ценность. Так что споров и не возникало.

За шелковый халат с драконами, который Ксения почти не надевала, Удалову сразу предложили надувную девушку – на выбор.

Удалову стало любопытно. Не то чтобы он хотел получить девицу – вы же представляете, что бы случилось, если бы он привел такую домой, – но все же сама возможность обзавестись юной красавицей была соблазнительна.

– Посмотреть можно? – спросил он.

Покупатель бросил на землю несколько мячиков, из них, как в сказке, выросли три брюнетки, все три полногрудые, с ямочками на щеках, курчавые.

Они одинаково улыбались Удалову.

Одежды на брюнетках почти не было – так, нечто вроде купальников цыганского образца.

Конечно, Удалов хотел получить брюнетку. Он все же был мужчиной. Конечно, он немного завидовал холостяку Пупыкину, который отнес домой мячик и играет теперь им в меру своих сил. Но брюнетку брать нельзя. Ни в коем случае.

Удалов краем глаза уловил усмешку, посетившую лицо его друга, и неожиданно для себя спросил:

– А мужчины у вас есть?

– Такие же? – удивился покупатель.

– О нет! – хором воскликнули брюнетки и полезли к Удалову обниматься. – Мы лучше! – уверяли они. – Не нужны тебе мальчики, наш повелитель.

– Эй! – крикнул покупатель своему знакомому, который торговался возле столика, где держали оборону две гуслярские женщины. – У тебя тринадцатого-бис не найдется?

Тут Удалов увидел, что возле того столика стоит мускулистый спортсмен в одних трусиках. Гуслярка критически осматривает его.

– Нет! – остановил покупателя Удалов. – Это я так, узнать хотел. Мне бы лучше чего-нибудь из животного мира.