Жертва вторжения (сборник)

Булычев Кир

– Ничего подобного! Не жуль, а то задушу! Я у тебя только однотомное сочинение попросил, а все остальное еще впереди.

– Первое желание было – изготовить однотомник.

– Правильно.

– Второе желание – изготовить массовый тираж, чтобы твоя книжка в любом книжном магазине рядом со Львом Толстым стояла.

– Ну уж нет – это то же самое первое желание.

– Обращайтесь в суд, – сказала рыбка. – Даже в Страсбургский по правам человека. Желаний было два.

– Я тебя затаскаю по судам!

– А третьим желанием ты попросил

десять книг на этом столе тебе выдать. Вот ты и получил…

– Ни в коем случае! Это было одно желание! Я тебя никуда не выпущу, пока не исполнишь! Какая мерзавка! И я знаю, в чем дело, – тебя купили!

– Чего шумишь? – крикнула из кухни жена. – Опять не то пожелал?

– Враги! – откликнулся Ложкин. – Всюду враги. Обманули, ввели в заблуждение. И не удалось мне возродить нашу славную державу!

– Ну вот, а корыто худое, – сказала жена.

– В следующий раз, – откликнулся Ложкин. – Еще не вечер.

Он был историческим оптимистом.

Сунул руку в медный таз, чтобы придушить рыбку, но его опередила большая черная ворона, которая успела снизиться на подоконник, выхватить рыбку клювом и унести в небеса.

– Туда тебе и дорога, провокатор! – крикнул вслед Ложкин.

И уселся листать свой однотомник. Все-таки кое-чего мы добились. А ворона несла рыбку к себе в гнездо, и путь ее лежал через речку. И в тот момент внутренний голос подсказал ей:

– Раскрой клюв, раскрой клюв, раскрой клюв, тебе говорят!

Ворона раскрыла клюв, и рыбка, немного помятая, но здоровая, упала в воду.

Зоомагазин опустел.

Владельцы рыбок поспешили загадывать желания, а Лена с Олей остались одни. Даже Никодим уехал, а верный Мирослав скрылся с рыбкой.

– Может, Слава будет просить у рыбки моей руки? – спросила Оля.

– Глупости, – возразила Лена. – Зачем ему через рыбку это делать, когда ты ждешь не дождешься, чтобы он напрямки тебя попросил.

– Но ведь не просит, стесняется.

– А может, не хочет?

По этому обмену репликами вы можете понять, что Оля еще наивна и оптимистична, а Лена ни в жизнь, ни в мужчин не верит. Ее молодость миновала, так толком и не начавшись.

– Ты его не знаешь, – сказала Оля. – Он совсем не такой плохой, как тебе кажется.

– Мне не кажется, я знаю, – отозвалась Алена. – Он на Армена пашет. А Армен – нашего магазина крыша. Вот твой Славик и следит, чтобы мы не заработали больше, чем положено.

Это был не первый разговор на эту тему. И развивался он по стандарту.

– Прежде чем Славика обвинять, ты бы о своем Бореньке вспомнила! Сделал тебе ребеночка – и с концами! В восемнадцать будешь ты матерью-одиночкой.

Бывает же такое в жизни: Лена детей терпеть не могла, даже в детстве со сверстниками не играла в песочек. И надо же – стала жертвой нескольких ночей любви. И решила: бог с ним, с Борькой, рожу ребеночка, Борька от меня никуда не денется – женится как миленький, испугается общественного мнения. Алена никому не

сказала, что подзалетела, даже от сестры скрыла. И когда уже никаких сомнений не оставалось, то сообщила радостную весть Бореньке, в которого была влюблена, как дикая кошка. Вы не поверите, но Боренька вовсе не обрадовался. И не поспешил жениться на юной возлюбленной. А сказал примерно следующее:

– Учти, денег на аборт у меня нет и не будет. Проси у своей мамаши.

Это был непереносимый удар, потому что и у самой Лены денег не было ни копейки, у нее все Боренька отнимал, чтобы прилично одеться. И у Оли не было, она только что туфли купила фирмы «Габор», а у мамы просить – проще сразу повеситься.

Лена проплакала всю ночь, а потом что сделала? Вы думаете, взяла денег в кассе магазина? Заняла их у друга детства? Ничего подобного. Она пришла к твердому выводу, что Боренька так среагировал на ее слова от свойственного мужикам чувства робости, нерешительности и стеснительности, хотя в том Бореньку обвинить было невозможно. И она стала ждать, когда Боренька придет к ней со словами: «Я все понял! Побежали в ЗАГС. Как мы назовем нашего малыша?» Через два месяца пустого ожидания, когда ни о каком аборте и речи быть не могло, Боренька уехал из Великого Гусляра. На заработки и поиски счастья.

А животик Алены принял такие очертания, что даже мама догадалась: это не избыточный вес.

Пороть Алену было поздно и негигиенично. Дом был залит мамиными слезами, которая всю жизнь пахала как проклятая, выращивая двух дочек без отца-беглеца, и лишь сестра Оля оставалась спокойной. И знаете почему? Оля обожает и маленьких, и больших детей. Она мечтала даже пойти после восьмого класса работать уборщицей в детский садик, но там так мало платят, что о туфлях фирмы «Габор», которые Оля тоже любила, нельзя было и подумать. Вот и работали сестрички рядом до этого знаменательного дня и опомнились в пустом магазине с одной рыбкой на двоих.

– У нас три желания, – сказала Оля. – Как будем делить? Я предлагаю по одному желанию личному, а одно общее. Не возражаешь?

– Не верю я в сказки, – ответила Алена.

– А может, тебе загадать колясочку для маленького? – спросила Оля.

Лена отрицательно покачала головой. Она была куда мудрее сестры и понимала, что загадывать колясочку – все равно что колоть паровозом орехи.

– Я подумаю, – сказала Лена, хотя в ее сознании желание уже начало материализоваться.

Вы догадываетесь?

Я тоже догадался с самого начала. Лена решила вернуть себе Бореньку. А почему бы и нет? Но она не спешила говорить об этом вслух. Надо бить наверняка.

– И я пока подумаю, – сказала Оля, но вместо того, чтобы просто думать, она достала листок бумаги и принялась записывать в столбик приходящие в голову желания. Как значительные, так и пустяковые.

Столбик у нее получился примерно такой:

Чтобы Мирослав вел себя прилично и не приставал.

Дубленка.

Поступить в техникум.