Жертва вторжения
Шрифт:
– И давно это случилось? – спросил Минц не без ехидства.
– Сорок лет живу на краю смерти.
– Чего же раньше не разошлась?
– Раньше, пока демократы не развалили Советский Союз, всегда был партком, куда можно было пойти и прямо сказать: жить с таким извергом я больше не в состоянии. Немедленно разлучите его с этой девкой и верните в семью. А теперь мы все, бабы, сами по себе, без партийной защиты и подмоги! Загибаемся.
Лев Христофорович достал из ящика стола план города Великий Гусляр и разложил
– Посмотрим, – рассуждал он вслух. – Если нам надо на рынок и мы не можем ходить по Краснопартизанской, то нетрудно свернуть на Софью Перовскую…
– Ты с ума сошел! Еще двадцать лет назад он на той улице Маруське Эйнштейн подмигивал.
– Не родственница? – вдруг заинтересовался Минц.
– Ее из техникума за неграмотность вышибли. Вот и сидит она у окна и подмигивает. А мой чуть что – сразу ей в ответ подмигивает.
– Ты видала?
– Люди донесли.
– А может, за давностью лет вычеркнем улицу Софьи Перовской?
– А для меня события двадцатилетней давности кажутся совершенно живыми. Как сегодня! Не могу я на ту улицу зайти. Лучше умру.
– А как Зловонный переулок? – спросил Минц. – Он по краю идет, у реки.
– Нет, ты решил меня в могилу свести! – обиделась Ксения. – Ты что, забыл, что ли, кто там таится?
– А кто там таится?
– Она. Отравительница, Лукреция Борджия, собственного мужа уморила и попала в историю.
– Вроде бы у нас в городе таких не было.
– А Зинка? Знаешь ли ты, наивный профессор, что эта Зинка в восьмидесятом, нет, в восемьдесят седьмом чуть было в Париж с Корнелием не укатила?
– Не может быть!
– А я тоже сначала не поверила, когда мне старуха Ложкина рассказала. Но потом по его глазам все раскусила. Так что и не мечтай – Зловонным переулком я никогда ходить не стану.
Разговор этот продолжался еще более часа, и Минц по ходу его зачеркивал синим фломастером те улицы, по которым ревнивая Ксения не могла ходить, и те площади, на которых Удалов перекинулся взглядом со своей очередной жертвой. К ужасу Льва Христофоровича, на исходе этого часа обнаружилось, что и в самом деле эмоционально ущемленная Ксения Удалова по городу уже не могла передвигаться, потому что все время натыкалась на любовниц, знакомых или иных женщин Удалова, и внутреннее отвращение к этим развратницам и к мужу, который им способствовал, было столь велико, что Ксении лучше бы запереться дома и доживать свой век в полной изоляции.
– И что же будем делать, доктор? – спросила Ксения с некоторым удовлетворением и даже гордостью в голосе, потому что картина получилась убийственная и уникальная.
– Может быть… – Профессор надолго задумался.
Через несколько минут его посетила конструктивная мысль.
– А как насчет крыльев? – спросил он. – Есть на это техническая возможность. Сделаем тебе крылья, моторчик на копчик, и
– Полечу? И грохнусь? И оставлю внуков без бабушки?
– Риск есть, но небольшой.
– Нет, – отрезала Ксения. – Потому что с неба я буду видеть все места его разврата, все дома его любовниц и ухажерок. Так я на них сразу и грохнусь!
– Так…
И Минц снова надолго замолчал. Потом сказал так:
– Придется поделиться с тобой, Ксения, великой космической тайной.
– Вот это мне больше нравится, – сказала женщина. – Делись.
– Наука только-только подходит к этому рубежу, – сказал Минц. – Даже многие не верят.
– Меня это устраивает. Если дело верное.
– Дело верное, ты уж поверь моему опыту.
– Выкладывай.
– Земля под нашими ногами с одной стороны – планета, а с другой стороны – пустота, – сказал Минц и дернул себя за ухо, потому что и самому было трудно поверить в свое гениальное открытие. – Любое материальное тело может пройти от точки «а» до точки «б», если оно получит прибор, скажем, ключ, к движению в условных туннелях, которые пронзают всю Вселенную. Это как бы туннели метрополитена, но в то же время они представляют собой совершенно невероятный лабиринт.
– То есть ты хочешь, чтобы я под землю полезла? – спросила Ксения. – Без света, в грязи, а потом из подвалов вылазить, так, что ли?
– Я говорю тебе, женщина, – рассердился Минц, – что подземные ходы – это галактическая условность. Теоретически я тебе докажу это в два счета, но вот путешествовать таким образом я еще не пробовал. И никто не пробовал.
– А я попробую и сгину.
– Ты можешь не углубляться, – сказал Минц. – Постой с краю. Привыкни. Я же тебя ни к чему не принуждаю… в конце концов!
– Не кричи на пожилую женщину. И как я буду ходить?
– Как и снаружи, – ответил Минц. – Расстояния те же, наземные объекты корреспондируют подземным коммуникациям.
– А другими словами? – спросила Ксения.
– Другими словами, от твоего дома до детского сада столько же, как поверху.
– Не понимаю. Что же я, из люка вылезу, да?
– Нет, ты по земле пойдешь. Никто и не заметит.
– Что-то ты дуришь меня, старую, Христофорыч. Как же я под землей буду ходить, а наверх вылазить незаметно?
– Потому что ты будешь ходить не под землей, а под виртуальной землей. Если Вселенная – это организм, то она пронизана тончайшими сосудами, и нет им числа! Они всегда в движении, всегда в пульсации, и в то же время они статичны и стабильны, именно от их стабильности зависит в большой степени стабильность Вселенной как системы.
– Значит, я влезу…
– И вылезешь где надо. Только никому ни слова – человечество пока не готово, а милитаристские силы сразу постараются использовать мое гениальное открытие для своих корыстных целей.