Жертва вторжения
Шрифт:
– Мы в вашем Гусляре породу улучшим! – крикнула Галочка, обернувшись на ходу. – Хватит рожать кривоногих!
– Это у кого кривоногие? – произнес Удалов.
Подумал: у Максимки ноги как ноги, и вообще у них в семье никто не жаловался. Может, коротковаты немного…
Удалов пошел домой.
У Минца горел свет. Перед подъездом в кустах таились два воина в черных чулках на рожах, но Удалов не стал их замечать. Только сказал им:
– Спокойной ночи, ребята.
Те кашлянули в ответ, в разговор им вступать не положено.
Удалов
На столе стояла тарелка и лежала записка:
«Котлета в холодильнике. Ушибла ногу о колокольню. К.».
Удалов решил было, что жена пошутила, и когда ложился, а Ксения заворочалась, забормотала во сне, то спросил:
– А с ногой что?
– Хотела напрямик пролететь в молочный, – сонно ответила Ксения. – Не рассчитала. Но ведь не упала, и то слава богу.
– И то слава богу, – согласился с женой Корнелий.
В доме царила тишина, во всем мире царила тишина, только слышно было, как далеко и таинственно прогревают моторы танки, как дышат в кустах и на крыше военизированные сотрудники Академии наук, а снизу от Минца доносятся голоса. Идет совещание…
Утром все обошлось.
Минцу каким-то образом удалось уговорить президента и сотрудников покинуть город или затаиться так, что их не было слышно и видно.
Удалов проспал и поднялся только в одиннадцать. Он покормился из комбайна, к которому уже стал привыкать, потом спустился к Минцу.
Минц встретил его в халате.
Он спросил:
– Что же ты свои цацки не притащил? Может, испытаем?
– Не хотел при Ксении. А вдруг там девушка?
– Если девушка, отдашь Ксении, пускай на рынок снесет.
– Стыдно девушками торговать. Среди них такие интеллигентные встречаются.
И Удалов рассказал Минцу о вчерашней беседе с Мишей и о приглашении на свадьбу.
– Во сколько свадьба? – спросил Минц.
– В двенадцать.
– Тогда я предлагаю тебе, Корнелий, не спешить с игрушками и трофеями. Сходим на свадьбу, посмотрим, как она пройдет. У меня с ней связаны особые интересы, тем более после твоего рассказа о Галочке.
– Черный костюм надевать? – спросил Удалов.
– Не думаю. Мише приятнее, если свадьба пройдет непринужденно.
Так и не переодевшись, они пошли к загсу, чтобы присутствовать.
Ясно было Удалову, что Минц не случайно повел его на свадьбу, эта свадьба была связана с тайными ночными перемещениями войск в Гусляре, потому он и спросил напрямик:
– Лев, о чем вы с президентом договорились?
– По моим расчетам, все решится через час, – сказал Минц. – И если я прав, то все наши попытки воспользоваться путешествием во времени в интересах государственной
– Не понимаю.
– А вот дойдем до загса, поймешь.
Они дошли до желтого государственного особняка без десяти двенадцать, раньше новобрачных.
Но вскоре появились и новобрачные. Галочка была в белом платье. Очаровательна и свежа. У Миши видны синяки под глазами – наверное, очень бурной выдалась предсвадебная ночь.
И тут же с другой стороны переулка появилась целая процессия.
Шел бритый парень, его рыжая подружка, их мамаша, отец, друзья, только не было, естественно, родителей невесты. За ними медленно следовала машина «Волга» с двумя обручальными кольцами на крыше.
А вот Николай Гаврилов, бывший подросток из дома № 16, привез свою невесту на мотоцикле. За мотоциклом бежала мать Гаврилова, которая была недовольна очередным браком сына, потому что после очередного развода приходилось оставлять бывшей жене одну из комнат или покупать кооператив – Гавриловы из-за этого жили в бедности.
К двенадцати накопились три пары, и если, кроме Удалова и Минца (не говоря о женихах), кто-то и знал, что эти невесты вовсе не люди, а надувной товар из будущего, хоть у них неплохо подвешен язык и сексуальные приметы на месте, то никто и виду не подавал.
К загсу подошла Мария Тихоновна, яркая блондинка неопределенного возраста, разговорчивая и доброжелательная.
– Ого! – воскликнула она. – У нас большой день! Полная площадь народу!
Удалов оглянулся. И впрямь народу прибавилось, подтягивались зрители, привлеченные слухами и сплетнями.
В толпе зевак Удалов увидел и президента Академии наук, переодетого цыганкой, и двух его охранников, изображавших негритянскую правительственную делегацию.
Значит, все же поглядывают, наблюдают. Впрочем, так и надо.
Мария Тихоновна сняла замок с дверей, зашла первой, остальным велела ждать в приемной и пока заполнять анкеты.
Все расселись за столы и принялись писать.
Правда, как выяснилось, невестам пришлось придумывать себе фамилии, но они это сделали быстро и с шутками.
Только мать Гаврилова плакала.
Кого-то послали за шампанским, кто-то спохватился, что нет цветов, и нарвали золотых шаров в саду у Савичей, за что заплатили Ванде в долларах.
В помещение загса набилось человек тридцать.
Подошел торжественный момент, когда анкеты сданы, взносы уплачены, в зале наступает тишина и даже перешептывания смолкают.
Три пары стояли перед столом Марии Тихоновны.
На часах было без минуты час.
– Сегодня, граждане, выдающийся день в жизни Великого Гусляра, – сказала Мария Тихоновна. – Сразу три очаровательные пары подошли к моему так называемому алтарю… – Тут она смутилась, потому что в наши дни шутки с религией вряд ли допустимы, и добавила: – Хотя я надеюсь, что после гражданской церемонии вы обвенчаетесь и церковным браком.