Жертва
Шрифт:
У Аэлиши подогнулись колени. Древнейший целовал ее! Его губы, твёрдые, но такие нежные, прикасались к ней так, что
голова шла кругом! Не раздумывая ни секунды, она спешно приоткрыла рот, позволяя языку мужчины проникнуть внутрь.
А дальше все вокруг словно прекратило свое существование. Совершенно растеряв всякую почтительность и осторожность,
она бессовестно прижималась к мужчине и гладила, торопливо касаясь гладких, будто шелк волос и сильного
повторяла движения проворного языка, получая в награду едва слышные мужские стоны. Горячие ладони Бога гуляли по ее
спине и плечам, оставляя за собой разбегающиеся волны жара. И через некоторое время легкая одежда показалась Аэлише
тяжелее самой плотной шерстяной ткани, и она отчаянно мечтала избавиться от невесомого шелка, чтобы всей кожей
ощутить жаркое тело Бога.
– Повторяй за мной, - хрипло зашептал вдруг Древнейший прямо в ее губы, - ул’хашш сай самира. .
Бог шипел непонятные слова, а она, стараясь подражать как можно точнее, торопливо произносила их следом. Их дыхание
смешивалось, губы почти касались друг друга, и Аэлиша отчаянно мечтала завершить поскорее эту странную речь и вновь
прижаться к губам Древнейшего.
Как только она произнесла последние слова, Шейссах переплел их пальцы и потянул руку вверх. Аэлиша с молчаливым
благоговением рассматривала прижатые друг к другу ладони, между которыми разгоралось нежно-изумрудное свечение. Ярко
вспыхнув, оно разбежалось по коже сотней щекотных искорок, следы от которых сложились на тыльной стороне ладони в
хитрый узор, напоминающий остролистый цветок.
Как только след окончательно потускнел, Шейссах подхватил ее на руки и стремительно метнулся под темные колонны
пещеры. Она даже не удивилась, обнаружив за одной из них расстеленный кусок мягкой ткани.
– Сейчас ты станешь совсем моей, - возбуждённо прошептал мужчина, опуская ее на покрывало.
– не бойся, больно будет не
долго.
И сильное тело придавило ее сверху.
– Больно?
– испуганно переспросила она.
– Женщинам, что впервые пробуют мужчину всегда больно, - пробормотал Древнейший, быстро избавляя ее от одежд.
– Но ведь ты не мужчина!
Шейссах поперхнулся и как-то странно посмотрел на нее.
– Ну да, - уверенно продолжила Аэлиша.
– чтобы мужчина мог быть с женщиной, он должен устроить свои ноги между ее.
Тогда происходит близость. Так священник говорил…
Такого громкого смеха она ну никак не ожидала услышать.
руками обнаженную грудь. Его обидный хохот отрезвил. Что это на нее нашло? Позволить делать с собой такое! Конечно - он
Бог, и очень хорош собой, а еще силен и целуется так. . Она куснула себя за щеку, отгоняя сладкие воспоминания.
– Глупыш-ш-шка, - Шейссах перехватил ее руки и, не смотря на возмущенные взгляды, развел в стороны, - мужчину от не
мужчины отличает иное.
– И что же?
– сердито буркнула она.
– Вот это, - ее ладонь потянули вниз, под тяжелые складки пояса. Пальцы коснулись горячей твердой плоти, и Аэлиша
мучительно покраснела, осознавая, о чем говорит Древнейший. Голозадых детишек она видела и чем отличается мальчик от
девочки знала. А однажды довелось наблюдать мужчину без портков. Пянчужка решил облегчиться прямо на улице, не
стесняясь проходящих мимо. Но… У Шейссаха ведь хвост, как же так?!
– Я покажу после, - зашептал мужчина, верно истолковав ее замешательство, - ты такая вкус-с-сная, не могу сдержаться.
Аэлиша забилась в крепких руках пуще прежнего Вкусная?! Ох, это звучит очень и очень плохо!
– Не убивай меня! Пожалуйста, не убивай! Я совсем не вкусная, правда!
Новый приступ хохота заставил Бога ослабить хватку. Он смеялся долго и громко, сотрясаясь всем телом. Не по
божественному хватался за живот, всхлипывал и утирал глаза. Аэлиша лежала ни жива ни мертва. Шейссах оказался в
довесок ко всему еще и с приветом, совсем как ведьма. От этой мысли хотелось выть и плакать. Почему у нее так? За что?
Стоит только тихонько порадоваться, что жизнь становится легче, как в то же мгновение жестокая судьба бьет наотмашь в
несколько раз сильнее прежнего.
– Глупышка… Мой цветочек… Ха-ха! Ох, даже настроение пропало. Ха-ха! Фу-у-ух, давненько так не смеялся…
Аэлиша согласно кивала, незаметно стараясь нащупать рядышком хоть что-нибудь тяжелое. Она будет защищаться! Вириш
или Шейссах - без разницы. За свою жизнь она еще поборется! Пока Бог веселился и обзывал ее несмышленышем и
дурашкой, рука наконец нащупала что-то твердое и острое. То, что нужно! Резкий взмах и… обломок кристалла сверкнул в
воздухе, выбитый одним хлестким ударом. Она с криком схватилась за руку, баюкая охваченное болью запястье. К горлу
подступил комок. Напряжение последних дней, проведенных в стенах душного чердака, страх, испытанный на жертвенном
алтаре, удивление от увиденного после: все это вдруг резко всколыхнулось и обрушилось на нее отвратительным чувством