Жертва
Шрифт:
– Я все думаю, Георгий, неужели Шадиман совсем собака и притащит сюда в пасть персу своего возлюбленного Луарсаба?
– И это возможно.
– Чтоб ему в гробу полтора раза перевернуться! Георгий, не пора ли ударом шашки навсегда убрать с нашей дороги Шадимана?
– Нет, Димитрий, и князей немало против Шадимана, они сами не прочь бы прикончить «змеиного» князя. Но если это сделаем сейчас мы, все княжеские фамилии объединятся против азнауров. И потом убийство Шадимана не выход. Его заменит Андукапар. Убрать Андукапара? Останется Цицишвили. Убрать Цицишвили? Найдется другой, а шах не простит нарушения ферманов. Для нашего дела необходимы тонкая политика,
– А может, Шадиман сам останется в Имерети?
– Все может быть, «барсы», но тогда или я не знаю Шадимана, или он свою совесть в неудачах нашел… А теперь хочу вам предоставить случай угодить «льву Ирана». Луарсаб прибудет, и вы можете первыми об этом сообщить шаху и мне тоже. Поезжайте на имеретинскую границу. Здесь, конечно, скажите – направляетесь на охоту в Кавтисхеви. Надо перехитрить Али-Баиндура. Промах хана будет ему ответным угощением за женские монастыри.
Молодец, Георгий, этот гончий верблюд от досады с ума сойдет, – обрадовался Димитрий.
Только Дато тихонько вздохнул – ему было жаль Луарсаба. Как весело они когда-то гнали турок у Сурама!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Луарсаб смотрит на храм Баграта, возвышающийся на крепостной горе, смотрит на Ухимерион, кутаисскую цитадель, на медные пушки, выглядывающие из-за каменных зубцов.
«Все это царственно, величественно, – думает Луарсаб, – но принадлежит имеретинским Багратидам. Я, царь Картли, первенствовавший над всеми грузинскими царями, здесь только гость, незваный гость. Где моя Картли? Где мой народ? Где мое войско? Я один, обреченный на душевную пустоту, обреченный на бездействие, на созерцание своей гибели. Зачем я стремился уйти от плена? Нет, тогда я был прав, плен – это позор! Но прав ли я теперь, отказываясь явиться к шаху, если даже коварный Аббас замыслил предательство? Имею ли я право ради личного спасения подвергать трон опасности? Не мне ли милостивый бог вручил охрану династии Багратиони? Не мне ли надлежит прославить наш царственный род? Не я ли восприемник Давида Строителя, воинственной Тамар, Георгия Блистательного? Какой ответ дам моим славным предкам, когда богу будет угодно соединить нас? Нет, я не наложу пятно позора на светлое царствование Багратидов. Да послужит мне примером Димитрий Самопожертвователь, отдавший свою голову за спасение царства. Царь должен царствовать или погибнуть».
В Имерети Шадиман начал тонкую беседу с Луарсабом, но был поражен, не встретив отпора.
Луарсаб холодно сказал:
– Мною уже принято решение. Но я не помешаю князю Шадиману Бараташвили выслуживаться перед шахом. Это будет плата верному воспитателю за преданность.
Страдальческим голосом Шадиман убеждал царя: все помыслы, все священные желания его, Шадимана, – вновь увидеть блистательного Луарсаба в Метехи.
Не дослушав, Луарсаб круто повернулся и вышел из опочивальни.
Напрасно Георгий Имеретинский и Теймураз клялись защитить Луарсаба от домогательства шаха Аббаса.
Луарсаб твердо возразил:
– Рассчитываю договориться. Аббас ждет меня на моей земле. А упорство послужит шаху оружием против меня и поможет Баграту, лжецу, поспешившему принять магометанство, захватить трон.
Напрасно духовенство упрашивало Луарсаба не вверять свою судьбу врагу Христа.
– Мой сын, не покидай Имерети. Иверская церковь поможет тебе вернуть Картлийское царство, – уговаривал католикос Малахия.
Луарсаб смиренно возразил:
– Если шах замыслил
Католикос осенил Луарсаба крестным знамением.
Не помогла и мольба царицы.
Луарсаб проникновенно возразил:
– Благородная Тамар, ты назвалась матерью Тэкле. Ты можешь понять, зачем мне дорожить жизнью, когда царицы нет. Свет померк в глазах, и сердце захолодело. Пусть свершится начертанное судьбой.
И Луарсаб вскочил на коня.
– Остановись! – вскрикнул еще раз царь Имерети. – Разве не чувствуешь, идешь на верную гибель!
– Остановись, мой брат Луарсаб, – умоляюще сказал Теймураз.
– Остановись, остановись! Остановись, царь Луарсаб! – кричал народ.
Затуманенным взором Луарсаб оглядел окруживших его имеретин.
– Люди, ваше волнение бальзамом льется на раненое сердце. Но царь должен отвечать за подданных перед своей совестью.
Луарсаб тронул коня. Громкое рыдание царицы Тамары подхватили все придворные. Где-то ударил колокол, и сразу во всех храмах Кутаиси зазвенели колокола.
Это католикос Малахия приказал служить молебен о здравии царя Картли. Луарсаба.
На рассвете прискакали «барсы» и сообщили о ночлеге Луарсаба в пограничной с Картли имеретинской деревне. Саакадзе поспешил к шаху.
Аббас торопливо приказал подать охотничью одежду и вдруг удивленно спросил: почему не Али-Баиндур обрадовал его вестью о прибытии Луарсаба?
– Шах-ин-шах, преданный тебе хан Али-Баиндур занят женскими монастырями. Говорят, много красавиц ему удалось найти для своего гарема и для гаремов других ханов.
Шах рассвирепел:
– Клянусь бородой Али, этот сластолюбец уверен – шах Аббас пришел в Грузию обогащать ханские гаремы. Как осмелился дерзкий не интересоваться происходящим по ту сторону Лихских гор?!
И гневно приказал Карчи-хану немедленно изгнать Али-Баиндура в Ганджу: «Пусть благодарит аллаха, перегрузившего меня заботами о своих и чужих царствах, иначе расправился бы с ним, как с турецким лазутчиком».
Саакадзе мысленно поздравил себя. Он давно изыскивал средство избавиться от Али-Баиндура. Сейчас необходимо повидаться с азнаурами. Квливидзе уехал. Азнаур Микеладзе временно должен занять его место и завязать снова тесную связь с амкарами. «Барсы» прекратят разорение монастырей, за которые в целях обогащения так яростно взялся Али-Баиндур. Надо сохранить Мухран-батони и старика Газнели, отца Хорешани. Царские деревни, примыкающие к Носте, надо прикрыть щитом хитрости. Пусть народ чувствует: кто ближе ко мне, тот в безопасности… А разве Али-Баиндур глупец? Он все видит… Знаю, хотел распустить ястребиные крылья на весь правый берег Куры. Большая удача избавиться от него хотя бы на время.
Шах раздумывал: Луарсаб, царь, едет без принуждения. Осторожность подсказывает встретить его почетно, ибо не только войску, но и народу непозволительно видеть унижение царей. Да, Луарсаба надо встретить торжественно, но незаметно.
Узнав от Саакадзе, что Луарсаб к полудню будет в местечке Руиси, шах пышно выехал на охоту.
Только Караджугай и Эреб-хан были осведомлены о приближении Луарсаба. Никто не догадывался об истинной причине выезде шаха.
Аббас не замедлил тут же наградить «барсов» за своевременные сведения ценными подарками и пригласил сопутствовать ему на охоте.