Жертва
Шрифт:
А вот и первый абориген. Даже трудно предположить, что стало причиной его смерти, толи свернутая на бок шея, толи вдавленная и сплющенная каким-то оружием грудная клетка. С виду обычный человек, Макс говорил о небольшом отличии, но я пока не вижу в чем оно. Вроде всё на своих местах. Две руки, две ноги, блондин, голову присыпало песком, нагнулся поворачивая лицо к себе. А вот и отличие. А парня третий глаз в центре лба, точнее зияющая дыра. Кто-то поглумился над трупом вырезав его и залил всё вокруг кровушкой, что впиталась в песок.
Чуть слышный
Я только успел присыпать песочком лицо своего двойника, чтобы не вышло недоразумения и повернул голову к дороге как четверка пронеслась мимо. Машины, на которых они восседали имели два передних и одно заднее колесо и сидели гуманоиды на каждой по двое. Сделав шаг назад и чуть отклонив голову, я разминулся с пронесшейся с гулом мимо меня дубинкой и кортеж наездников стал тормозить. Видимо ребята решили, что будет весело начать знакомство с путешественником ударом дубинкой по голове, но не срослось. Интересно, это местный гоп стоп или может силы правопорядка? Может быть охрана генератора так встречает непрошенных гостей?
Затормозив метрах в ста от моей позиции, гуманоиды дружно стали разворачивать свои машины, похожие на трициклы и направились ко мне уже не так быстро. Прикинув свои шансы, я решил отойти от трупа, ступил на поверхность дороги и пошёл в их сторону. Еще на корабле на мой вопрос, а как мы, собственно, будем общается с местными аборигенами если в этом возникнет необходимость, Макс ответил, чтобы я не заморачивался. Но и ничего не объяснил. Поэтому выступая на встречу трициклам я немного опасался, что общения может и не состояться.
– Приветствую, путники!
– прокричал я, стараясь придать голосу дружелюбный тон. Четверка трициклов остановилась, образовав полукруг. Гуманоиды, восседавшие на них, были одеты в трехцветные куртки и штаны, на головах красовались повязки, скрывающие, вероятно, тот самый третий глаз. В руках у них были дубинки.
– Ты кто такой и что здесь делаешь?
– спросил один из них, видимо, главный. Его голос был грубым и хриплым, словно он всю жизнь курил.
– Я - путешественник, испытываю необходимость в вашей помощи - ответил я, стараясь не выдать своего легкого волнения.
– И на какую помощь ты рассчитываешь, путешественник?
– продолжал допрос главный.
– Мне нужно одно из ваших транспортных средств, - честно признался я, решив, что скрывать правду бессмысленно.
В воздухе повисла напряженная тишина. Гуманоиды переглянулись,
– Тебе нужен мой бегунок? Ещё раннее утро, а свет Корупчала уже напек твою непокрытую голову? Что ты тут делаешь, на краю периметра? Кто ты такой, из какого дома?
Абориген спрыгнул со своего трицикла и медленно направился ко мне. В руке у него поблескивала дубинка.
– Бегунок тебе мой отдать? Может быть ещё и харуниту мою?
– прорычал он, оказавшись в нескольких шагах от меня. Я отступил назад, поднимая пустые руки перед собой, показывая, что я безоружен, но тут произошло нечто неожиданное. Один из гуманоидов, сидевший на трицикле ближе к краю дороги, крикнул: - Мчака, посмотри!
Главный обернулся и увидел, что его подручный указывает на труп, лежащий в нескольких метрах от дороги. К трупу подскочили трое бойцов и перевернув его лицом вверх, отпрянули в стороны, окружая меня и выхватывая из-за пояса дубинки.
– Пустынный бардакс, - пробормотал главный, и его лицо исказилось. Он задрал повязку на верх, освобождая третий глаз и зарычал, - 300 монет тому, кто отрубит голову бардаксу!!
Дубинки оказались электрические, а удары ими весьма чувствительные. Получив пару раз по хребту и левому плечу, я поглотил заряды и отпрыгнул в сторону, разрывая дистанцию с нападающими. Семь оскаленных рыл бросились за мной, а еще одни сидевший на трицикле главаря вытянул в мою сторону длинную трубку. Молния, вырвавшаяся из ствола, врезалась в поверхность дороги оставив на ней оплавленный след, а я отпрыгнул еще немного назад.
Конфликта не избежать. Тонко пропело лезвие катаны, покидая ножны и ближайший противник сунулся лицом вперед, пытаясь удержать слабеющими руками кишки из разрезанного живота. Шестеро замерли в пяти шагах от меня, воззрившись на сталь в моей руке. Сместившись чуть в сторону, я подставил грань клинка под очередной плевок молнии из винтовки сидящего на трицикле бойца. Молния ушла рикошетом в сторону, и крайний левый боец рухнул на дорогу, сотрясаясь в конвульсиях.
Глаза главаря расширились, а изо рта раздался рык. Аборигены дружно бросились на меня, занося над головами свои дубинки. Сталь катаны, отполированная до зеркального блеска, играла в лучах утреннего солнца, пуская солнечные зайчики и я решил не затягивать бой. Резким рывком я бросился на встречу, сокращая дистанцию до ближайшего бойца и полоснул его по ногам, заставив рухнуть на землю с пронзительным воплем.
Уклоняясь от ударов, я нанёс круговой удар, разрезая и оружие, и руки, держащие его. На дорогу посыпались обломки оружия и пара кистей рук. Вопли раненых настолько сильно ударили по ушам, что я активировал навык разряда, успокаивая их навсегда. Разряд пронзил всех бойцов, даже дальнему, выцеливающему меня из своей длинной трубки досталось. Он выронил оружие и слетев с сиденья, отлетел на десяток метров в сторону. Трицикл на котором он сидел задымился и резко взорвался, разбрасывая в стороны детали обшивки и корпуса.