Жертвоприношение (Ритуал смерти)

Робертс Нора

– Ну, простите! Не удержался.

– Да, сэр. Я заберу его.

– Не обижайтесь, Даллас, но если бы мы держали пари, я бы поставил на Рорка. Тем не менее передайте ему, что я ценю его помощь.

– Надеюсь, вы меня простите, если я скажу, что передавать ему этого не стану. А то он совсем возгордится. – Ева поняла, что разговор закончен, и встала. – Майор, Фрэнк Вожински чист. Комиссия может сама в этом убедиться. Труднее будет установить, умер ли он естественной смертью или был

убит. Позвольте мне все-таки воспользоваться помощью капитана Фини.

– Вы же прекрасно знаете, Даллас, что с расследованием справитесь и без него. Я понимаю ваши чувства, но пока пусть все остается по-прежнему. Когда-нибудь, возможно, вы займете мое кресло и вам придется принимать нелегкие решения, – добавил он, и Ева удивленно подняла брови. – Тогда вы поймете, что отдавать неприятные приказы ничуть не легче, чем их выполнять. Держите меня в курсе.

– Да, сэр. – Она вышла из кабинета, думая о том, что не завидует ни его должности, ни связанной с ней ответственности.

Глава 10

Еве надлежало известить родителей Лобара о случившемся. Сделав это, она задумалась – уж слишком странной оказалась их реакция. Лицо женщины, с которой она говорила, было невозмутимым, словно ей сообщили не о смерти сына, а о смерти какого-то дальнего родственника. Было похоже, что ее совершенно не огорчила смерть Лобара. Она вежливо поблагодарила Еву и не задала ни одного вопроса. Узнав, что останки будут переданы родным, сказала лишь, что сына ее похоронят по христианскому обряду.

Ева почему-то подумала, что точно так же эта дама вела бы себя в случае кончины любимого пса…

Как могут человеческие чувства до такой степени омертветь? Если, конечно, считать, что они существовали изначально. Почему одна мать – Алисина – обезумела от горя, а другая выслушивает известие о гибели сына, не проронив и слезинки?

Интересно, а что чувствовала ее собственная мать, когда родила дочку? Была ли она счастлива или просто облегченно вздохнула, радуясь тому, что девятимесячным мучениям пришел конец?

Ева совсем не помнила мать. Только отца, который таскал ее с одной квартиры на другую, запирал и оставлял одну. И который ее насиловал. Воспоминания эти, даже по прошествии стольких лет, до сих пор отзывались в ее душе непрекращающейся болью.

«Возможно, некоторым людям суждено от рождения жить без семьи», – подумала она.

Пребывая в мрачном настроении, Ева позвонила в офис доктора Миры – договориться о консультации. Как следует пригрозив секретарше и заставив ее записать визит на завтра, она схватила сумку, вызвала Пибоди и отправилась к Селине Кросс.

Стоя вместе с Пибоди у входа в особняк Селины, Ева заметила, что у ее помощницы

вид довольно бледный, но решила не придавать этому значения. Начинался отвратительный холодный дождь, небо затянули мрачные свинцовые тучи, поднялся резкий, обжигающий кожу ветер. По противоположной стороне улицы бежал человек, прикрывавшийся огромным черным зонтом. Он заскочил в магазин, на вывеске которого красовался ухмыляющийся череп, а на двери было написано “Аркана", что, как помнила Ева, означало “тайна".

– Подходящий денек для визита к горничной Сатаны. – Пибоди деланно засмеялась и тайком пощупала лежавшую в кармане веточку зверобоя. Мама сказала ей, что он защищает от черной магии. Несгибаемая Пибоди все-таки по зрелом размышлении, поняла, что колдунов побаивается.

На сей раз им пришлось ждать немного дольше, что было особенно неприятно, поскольку дождь припустил вовсю. Небо пронзило несколько ярких, огненно-красных по краям молний.

Ева задрала голову, потом покосилась на свою помощницу.

– Да, денек что надо, – улыбнулась она сдержанно. Наконец дверь открылась, и они вошли в вестибюль. В лифте, в коридоре, в холле перед гостиной – повсюду, где проходили Ева и Пибоди, оставались лужицы воды. Встретил их высокий молодой человек.

– Лейтенант Даллас? – Он протянул Еве руку, украшенную одним-единственным серебряным перстнем. – Я Альбан, компаньон Селины. Прошу прощения, но она сейчас занята медитацией. Я не решился ее беспокоить.

– Пусть медитирует. А мы пока побеседуем с вами.

– Тогда прошу вас, проходите, присаживайтесь. – Держался он учтиво и официально, что плохо вязалось с его видом, ибо одет он был в кожаный черный комбинезон, едва прикрывавший обнаженную грудь. – Вы позволите вас угостить? Может быть, чаю? Чтобы согреться. Так внезапно переменилась погода…

– Нет, спасибо. – Ева решила, что скорее примет дозу “Зевса", чем станет угощаться чем-нибудь в этом доме.

«Этому месту такая погода идет, – подумала она. – Полумрак, шум дождя, ветер, бьющийся о стекло. И Альбан смотрится отменно. Лицо поэта и тело воина. Ни дать ни взять – падший ангел».

– Я хотела бы знать, где вы находились прошлой ночью с трех до пяти часов.

– С трех до пяти? – Он задумался. – Прошлой ночью… Вернее, сегодня утром. Здесь. Мы вернулись из клуба около двух. И сегодня еще не выходили.

– Вы?

– Селина и я. У нас было собрание общины, закончившееся около трех. Оно длилось недолго, потому что Седина неважно себя чувствовала. Обычно мы после этого немного развлекаемся или устраиваем церемонию для избранных.

– Но сегодня ночью этого не было?