Жертвы Ялты
Шрифт:
Эти люди провели ночь в охраняемом помещении для арестованных на железнодорожной станции и назавтра их без всяких осложнений посадили в поезд вместе с другими группами пленных. С кабардинцами были отправлены также 169 кавказцев, которые действительно просили о возвращении на родину.
У кабардинцев были веские причины отказываться от репатриации. Они бежали из СССР в 1942 году, оставив за собой поистине ужасную картину. Виктор Кравченко в своей книге пишет:
«В крошечной Кабардино-Балкарской советской автономной республике на Кавказе, около города Нальчик, находился молибденовый комбинат, на котором работали заключенные. Во время отступления Красной
Так что если бы какому-нибудь кабардинцу повезло и он вместо воркутинских шахт попал бы в свои края — его ждал бы там теплый прием со стороны наркома Анохова.
31 мая—1 июня в Юденбург были отправлены три поезда с кавказцами — всего 3 161 человек мужчин, женщин и детей. Мужчин запихнули в вагоны, по тридцать шесть в каждый. Женщин и детей с вещами погрузили в багажное отделение. Больше мы о них ничего не знаем.
Тем временем казаки получили отсрочку еще на сутки. В эти последние часы родные прощались друг с другом (по советским правилам, семьи перед отправкой в лагеря непременно разделяют). Многие с грустью смотрели на своих престарелых бабушек и дедушек, проделавших сотни верст с Кубани в Польшу, из Польши — в Италию и Австрию. Сколько суждено им прожить в Караганде или на Печоре? Десять дней? Две недели? А ведь были еще и жены, и дети… Всякому было ясно, что ждет женщину в ГУЛаге, особенно если она молода и привлекательна.
Были и другие, не менее горькие расставания. В тот четверг казаки, не скрывая слез, прощались со своими верными конями, друзьями по трудному пути, ласково шептали им что-то, гладили по холке, закармливали сахаром. Кое-кто вел коня под деревья и там, пряча глаза, в смятении разряжал в него пистолет, чтобы конь не достался чужакам. Профессор Вербицкий присутствовал при том, как старый казак подарил австрийской семье свою невзрачную, но горячо любимую корову. Семья была счастлива столь щедрым подарком, а казак радовался, что его любимица попала в хорошие руки.
Рассвет 1 июня застал казаков в разгар приготовлений к их крестному пути: майор Дэвис должен был прибыть в лагерь в 7 утра и начать погрузку. Узнав об этом, священник донских казаков, отец Василий Григорьев, велел за час до приезда Дэвиса собрать всех казаков по станицам на службу на лагерной площади: только Бога оставалось им просить о помощи. Один казак, живший в австрийской семье, сказал в то утро хозяйке:
«Не давай мне сегодня с собой хлеб, сестрица. Сегодня все мы умрем».
Но казаки не собирались умирать без сопротивления. Хотя майор Дэвис и попросил их всячески способствовать англичанам, они не хотели возвращаться в СССР добровольно. Там, где репатриированные не оказывали сопротивления, как это было, например, в лагерях на территории Англии, официальные лица, утаивая часть данных, утверждали впоследствии, что русские возвращались по доброй воле. Поэтому ужасные события 1 июня ярче всего осветили трагедию русских пленных, хотя 30 тысяч казаков были всего лишь каплей в море несчастных жертв, насильственно возвращенных Сталину союзниками.
…Перед импровизированным алтарем, на лагерной площади, казацкие священники, в полном облачении, с иконами в руках, начали литургию. Многотысячная толпа подхватила пение. Это ведь святая православная вера спасла их предков от мрака татаро-монгольского ига, и кто знает — может, Бог и на сей раз не бросит в беде своих верных детей?
Ольга
Дэвис приехал в 7.15. Он сразу понял обстановку. На площади перед бараками стояло около 4 тысяч человек, и ехать они явно никуда не собирались. Солдаты, соскочив с грузовиков, стали позади Дэвиса, который несколько минут наблюдал за службой, надеясь, вероятно, что она вот-вот закончится. Затем он приказал переводчику, молодому офицеру из дивизионного штаба, сообщить через микрофон, что казакам дается десять минут на окончание службы. Десять минут прошли — он дал еще пять. Тысячи казаков, побледнев от волнения, следили за каждым его движением, но пение продолжалось.
Появившийся тем временем полковник Малькольм приказал Дэвису начать посадку в стоявшие тут же грузовики. Майор выслал вперед взвод солдат, но казаков трудно было застать врасплох. Толпа пятилась назад под натиском англичан, причем ее наружный круг образовали молодые сильные мужчины, а женщины, дети и старики теснились сзади. По мере продвижения англичан ближайшие к ним казаки опускались на колени или садились на землю, взявшись за руки, так что невозможно было выдернуть кого-либо из толпы. Столкнувшись с пассивным сопротивлением, солдаты обратились к Дэвису за приказами. Майор понимал, что продолжать такое наступление — бесполезно, а пускать в ход оружие опасно: это означало бы массовое кровопролитие. Конечно, больше всего его заботила судьба собственных людей, но он искренне стремился выполнить приказ, не причинив вреда казакам. В Аргильском полку многим не нравилась возложенная на них задача, но перед этой безоружной толпой, в которой было множество женщин и детей, даже самые бессердечные почувствовали, что дело неладно. Как сказал мне батальонный капеллан Кеннет Тайсон:
«Они не могли поверить, что воевали именно за это. Все это дело вызвало в них глубокое отвращение».
Но Дэвис должен был выполнить приказ, и хотя он всячески старался свести насилие до минимума, он собирался довести дело до конца. Следуя обычной процедуре в обращении с толпой, он выслал вперед взвод, поставив перед ним задачу внедриться в толпу и отрезать часть ее. Взвод, вооруженный ружьями и палками, образовал клин и успешно пробился через толпу, отрезав около 200 казаков, продолжавших держаться вместе. Когда между ними и остальными образовался зазор, Дэвис запустил туда еще два взвода — чтобы помешать этим двум частям толпы соединиться. Затем первый взвод двинулся на отделенную группу, чтобы начать посадку на грузовики. Последовавшие события описаны Дэвисом в рапорте:
«Как только взвод приблизился вплотную к казакам, чтобы начать погрузку, люди сбились в единую массу, встав на колени и обхватив руками соседа. Когда стоявших с краю оттащили в сторону, остальные сгрудились еще теснее и, охваченные паникой, начали карабкаться друг через друга, пытаясь уйти подальше от солдат. В результате образовалась груда истерически вопящих тел, причем многие оказались в самом низу. Отчаянно пытаясь разделить эту массу, чтобы спасти несчастных, солдаты пустили в ход приклады и палки. Когда, наконец, мы расчистили этот завал, выяснилось, что двое — мужчина и женщина — задавлены. Всю эту группу пришлось по одному силой тащить на грузовики».