Жертвы
Шрифт:
— Я искренне признателен вам и вашему персоналу за то, что вы смогли для меня сделать, доктор, — сказал Миллер.
Кук вздохнул.
— Вы могли бы выразить свою признательность, оставшись под нашим наблюдением еще недели на две, — заметил хирург.
Миллер улыбнулся.
— Хорошая уловка, — сказал он, подходя к гардеробу, чтобы взять куртку. Из одного кармана ее он извлек фотоаппарат со вспышкой. — Никуда не хожу без этой штуки, — добавил он весело. — Послушайте, это может показаться смешным, но не позволите ли вы мне сделать пару снимков? Можете назвать это силой привычки.
— Ведь
Дверь открылась и вошла сестра Бреннан.
— Как раз вовремя, — обрадовался Миллер, передавая ей фотоаппарат. — Будьте добры, снимите нас с доктором Куком.
Медсестра кивнула и улыбнулась, Миллер объяснил, как обращаться с аппаратом, потом они с доктором встали рядом, и она навела на них объектив. При вспышке Миллер от боли моргнул, но виду не подал и попросил Кука сняться еще раз. Затем Миллер, обхватив за талию слегка покрасневшую медсестру, поставил ее рядом с хирургом. Сверкнула вспышка, и Миллер заснял хирурга вместе с медсестрой. Сунув фотоаппарат обратно в карман, он надел куртку.
— Обещайте, что явитесь через неделю для контрольного осмотра, — строго сказал Кук. — Это может оказаться крайне важным. А если почувствуете боль или жжение в глазах, немедленно возвращайтесь. Ради самого себя.
Миллер улыбнулся и протянул доктору руку; они тепло попрощались.
— Еще раз большое спасибо. — Миллер обернулся и поцеловал медсестру в щеку, заметив, как она зарделась.
— Я провожу вас до выхода, — сказал Кук.
— Не стоит.
— Таковы правила больницы. Сделайте хоть что-нибудь как положено.
Миллер кивнул и вышел вслед за хирургом из палаты.
В лифте Миллера так и подмывало протереть глаз, перед которым все вдруг поплыло, но, как только двери лифта открылись, резкость вернулась.
Когда Миллер с хирургом направлялись к выходу, навстречу им попались два санитара «Скорой помощи». Один торопливо катил по полированному полу вестибюля каталку, другой нес два пакета крови для переливания. За ними еле поспевала медсестра.
С улицы доносился вой сирен.
Электронное устройство, прикрепленное к лацкану халата Кука, начало подавать скрипучие сигналы, и доктор вздохнул.
— Кажется, мне прибавляется работы, — сказал он, протягивая на прощание правую руку.
Миллер крепко пожал ее и обернулся, провожая взглядом хирурга, пустившегося бегом по коридору. Некоторое время Миллер постоял у дверей главного входа, затем сошел по ступенькам на залитую солнцем улицу.
Он чуть не вскрикнул — ослепительное солнце ударило в глаза. Прикрыв глаза рукой и морщась от боли, он сделал несколько неуверенных шагов. Голова разламывалась. Глаза жгло, словно их тянули из глазниц раскаленными клещами.
Пришлось вернуться в спасительную тень вестибюля. Справа висело три телефона. Миллер подошел к одному из них и вызвал такси, чтобы ехать домой.
Он решил подождать машину в тени.
К тому времени, как он добрался до дома, солнце успело закатиться за гряду облаков, надвигавшихся с запада. Миллер прищурился, опасаясь даже обычного дневного света, но боли не было. Он порылся в карманах, отыскал ключ, открыл дверь и вошел в квартиру.
— Добро пожаловать домой, — причмокнул он от удовольствия языком.
Свободной рукой Миллер дотянулся до телефона, зажал трубку между ухом и плечом и набрал номер. После длинных гудков на другом конце провода отозвался женский голос.
— Я хотел бы поговорить с Филипом Дикинсоном, — сказал Миллер.
Ему ответили, что мистер Дикинсон занят на съемках.
— Передайте ему, пожалуйста, что звонил Миллер. Я выйду на работу завтра.
Женщина поблагодарила его за звонок и повесила трубку.
Миллер налил себе еще виски и со стаканом в руке пошел по коридорчику к другой двери. Отпер ее и вошел в комнату.
В комнате было темно, шторы все еще плотно задвинуты. Миллер помедлил у двери, наслаждаясь окутавшим его полумраком. Наконец он нашарил выключатель и зажег свет.
Под потолком вспыхнуло сразу несколько ламп дневного света, залив комнату холодным свечением.
Справа стоял большой письменный стол, за ним — бесконечные ряды картотеки.
Сверху, с металлического блюда на него смотрела отсеченная голова.
Миллер бросил взгляд на этот забрызганный кровью предмет и улыбнулся.
Глава 15
Труп был нагой.
Он сидел в углу комнаты на стуле с высокой спинкой. Голова, запрокинутая назад, открывала огромную рану, почти отделявшую голову от туловища. Кровь стекала по груди и животу к нижней части тела, которая была сильно изувечена.
Между ног трупа, поднятый, как при эрекции, был виден опухший, похожий на толстого червя орган, болезненно-бледного цвета, но тоже весь в крови. Рядом с головкой этого органа находилось что-то наподобие крошечных рук с загнутыми когтями на пальцах. Отдаленно напоминавшее бескровного уродливого головастика, существо открыло рот: в острых зубах застряли куски плоти, которую оно прогрызало, освободившись от тела хозяина.
Миллер с гордостью рассматривал свою работу. Это было одно из наиболее дерзких и великолепных изобретений, которые он когда-либо создавал. Оно использовалось при съемках фильма «Пришелец», которому он отдал два предшествующих года. Когда картина была готова к прокату в Штатах, начались разговоры о том, чтобы вырезать сцену, в которой это существо прогрызало себе путь, освобождаясь от хозяина, лежавшего на своей жене. После этого, по сценарию, оно должно было проникнуть во влагалище женщины и вызвать там подобное же кровавое опустошение, но эта последняя часть сцены в конце концов отправилась на полку. Но даже и после этого из-за ряда других омерзительных видеоэффектов, задуманных Миллером, картину запретили в США, и она впоследствии так и погибла, не дойдя до экрана. Но все равно Миллер был доволен тем, как сработали его эффекты. Он еще некоторое время любовался своей работой, потом перевел взгляд на другого обитателя комнаты.