Жесть
Шрифт:
Сталтехи вдруг ринулись, как застоявшиеся жеребцы, вперед и в три секунды очутились у машины. «Бройлеры» успели выпрыгнуть из кузова, рассредоточиться и открыть огонь, но железный натиск оказался слишком мощным. Сталтехи перевернули пикап и, втаптывая в землю хабар, а заодно и тела гибнущих под пулями соратников, бросились на бойцов.
Вряд ли эти киборги помнили, что такое эмоции, но в их порыве ощущалось что-то вроде ярости вырвавшихся из клетки хищников. Их будто бы долго сдерживали, не кормили и постоянно дразнили, а тут вдруг распахнули дверцу
«Бройлеры», конечно, тоже умели впадать в боевой экстаз, но сейчас победа им не светила. Новая «яростная» программа поведения сталтехов почти уравнивала возможности встретившихся в тоннеле «цепных псов» и «хищников», однако численное преимущество оставалось за сталтехами. И не просто оставалось, оно росло с каждой секундой.
В тоннель втягивались все новые и новые силы биомехов и механоидов (строго говоря, сталтехи являются единственным видом тварей, которым подходит это название, ведь они формально живые, одушевленные, но почти на девяносто процентов подобны механизмам). Всего-то шестеро «бройлеров», включая шофера, при всем желании не могли одолеть эту биомеханическую и механоидную орду.
И если бы в драку ввязались Бортник, Найденов и Леший, ситуация ничуть не изменилась бы. В просторном тоннеле преимущество имели те, кого больше, а не те, кто более ловок. Это вам не на лестнице кульбиты крутить.
Собственно, поэтому Бортник и Найденов подхватили Лешего под руки и по стеночке, но очень быстро убрались как можно дальше от места схватки, а затем и вовсе свернули в ближайший коридор богатого на ответвления лабиринта.
— Нельзя… — когда худшее вроде бы осталось позади, сказал Найденов.
— Чего нельзя? — прохрипел Леший.
— Останавливаться.
— Смерти моей хочешь? Видишь, я не в себе. Дай хотя бы отдышаться. Если ты боишься, что сталтехи за нами погонятся, расслабься. Они добились своего, перехватили хабар. Да, Бортник?
Леший оглянулся и удивленно хмыкнул. Инструктора поблизости не оказалось. Его вообще не оказалось в тоннеле.
— Он ушел, — сообщил Найденов. — Туда…
Боец указал на один из узких коридорчиков. Леший ориентировался в лабиринтах Одинцовского подкопа, словно у себя в квартире, поэтому сразу вычислил, куда направился инструктор. Нет, не за Барьер. Бортник ушел коридором, который выводил на свежий воздух, только по другую сторону шоссе.
— Хитер, гад, — Леший зло сплюнул. — Но я тебя найду! У меня выбора нет. И уж тогда…
— Смотрите, — боец указал теперь на потолок. — Вот почему нельзя останавливаться.
Леший поднял взгляд. На потолке медленно вздувался небольшой, размером с кулак, металлический «прыщ». Сталкеру потребовалось полсекунды, чтобы понять, что он видит, и еще столько же, чтобы принять единственно верное решение.
— Туда! — он махнул рукой, указывая на коридор, в котором скрылся Бортник. — Бегом! Может, заодно инструктора догоним. Суку!
Спешка объяснялась просто. На потолке появился вовсе не «прыщ». Это была форсунка плазменной горелки. Одной из тысячи горелок объемного воспламенения,
Леший не раз встречал такие системы не только в Одинцовском подкопе, но и в других тоннелях, переходах и шлюзах, где требовалось поддерживать режим «стерильности». То есть где не допускалось присутствие даже единичных наноботов. Плазменные горелки включались с разной периодичностью и на разное время, все зависело от мощности защитной системы и комплекса задач, но общий принцип везде был один — жечь все и всех дотла. На том свете рассортируют.
— Держитесь! — вдруг приказал Найденов, хватая Лешего за разгрузку. — Крепко!
Сталкер ухватил бойца за плечо. Найденов сделал три длинных шага, сильно оттолкнулся и прыгнул далеко вперед. Леший, болтаясь, как прицеп на разбитой дороге, полетел за ним.
Как раз когда их странный тандем двуглавой рыбкой вылетел из узкого входа в «подкоп», на всем Немчиновском участке лабиринта вспыхнули плазменные горелки.
Леший представил, что сейчас творится в районе въезда, и внутренне содрогнулся. Сталтехов ему было не жаль, ведь они давно не люди, а вот «бройлеров»… Впрочем, и сталтехов тоже. Насколько они переродились? Процентов на восемьдесят или девяносто? А сам Леший… на сколько процентов он оставался человеком?
«Все дело в душе, как сказал Механик, — попытался возразить себе Леший. — У меня она есть, а у них… Хотя почему ее нет у них? Ведь что-то человеческое в них пока еще теплится, значит, и душа на месте, почему нет? Они ведь не Троян и не морботы — имитации людей, не зомби — «ожившие» с помощью скоргов мертвецы. Они живые люди. Почти полностью съеденные механической плесенью, но ведь пока живые. Так что… упокой, Господи, все грешные души. И «бройлеров», и сталтехов».
— И хабар сгорел, — сказал Леший, поднимаясь с земли. — Ловко все получилось.
— Ловко, — Найденов помассировал плечо. — Вовремя прыгнули.
— Я не о прыжке, — Леший задумчиво уставился на ярко светящийся просвет входа в «подкоп». — Я об операции в целом.
— Не понимаю, — признался боец.
— Сам пока не все понял, но ниточку, кажется, нащупал. По ней клубочек и размотаем. Подлечиться бы только.
— Рекомендуется инъекция, — сказал Найденов.
— Не принимаю я наркотики, Серега, — Леший помотал головой. — И стимуляторы не признаю.
— Без инъекций всех ломает. Чем больше имплантов, тем сильнее. С инъекциями нет.
— Интересно, — Леший снова задумался. — Чем больше, тем сильнее? У тебя имплантов много?
— У меня… — Найденов завис на несколько секунд. — Нет.
— Нет, в смысле не много или нет совсем?
— Нет данных.
— Ладно, не важно, — Леший махнул рукой. — Все равно у нас нет стимуляторов. Только воздух сотрясаем. Двинули по следам, будем Бортника догонять. Хотя… отставить. Это будет погоня за лиловым кроликом, без конца и без толку. Думаю, никакого кода деактивации мины… или что там… у Бортника нет. Придется нам поступить иначе, Серега.