Жесткая посадка
Шрифт:
— Пошевеливайся, Макдоналд! — велел Гамилтон. — У нас мало времени.
Шеферд медленно поднялся и покинул комнату. Гамилтон усмехнулся.
— Надеюсь, у тебя плохие новости.
Шеферд застыл на месте. Он развернулся и шагнул к тюремщику, стиснув кулаки. Его взгляд уперся в Гамилтона. Он знал десяток разных способов его убить. Нижней частью ладони в нос. Пальцами в глаза. Коротким ударом в торчащий кадык. Кулаком по височной вене. Подсечка, бросок на пол, потом ногой на шею. Его учили мастера, и он нередко применял
В глазах надзирателя появился страх, у него дрожали руки. Кровь отхлынула от лица, а адамово яблоко прыгало вверх и вниз, словно маленькое животное. Он отступил.
Нет, решил Шеферд. Убив Гамилтона, он до конца жизни просидит за решеткой, несмотря на свой статус тайного агента. Ни один человек этого не стоит. Он отвернулся и зашагал дальше. Когда они подошли к двери в главный коридор, Гамилтон уже пришел в себя, но по-прежнему не спускал глаз с Шеферда и косился на него, пока отпирал и запирал двери по дороге в блок.
Гамилтон проводил Шеферда до камеры и открыл замок. Ли сидел за столом и писал письмо.
— Слышал, тебя вытащили из спортзала, — произнес Ли, когда Шеферд лег на свою койку.
Шеферд подождал, пока Гамилтон запрет дверь.
— Мой адвокат требует денег, — солгал он. — Придется переводить их из-за рубежа.
— Все они пиявки. Ты не знаешь, как пишется «недоразумение»?
Шеферд ответил, лег на бок и повернулся к нему спиной. Ли понял намек и замолчал.
Надзиратель бросил палку высоко в воздух. Спаниель залаял и бросился бежать, помахивая обрубком хвоста. Офицер с удовольствием зашагал по траве, вдыхая свежий воздух и слушая, как над головой шумят деревья. В кармане зазвонил сотовый. Он вытащил его и посмотрел на номер. Человек Карпентера. Надзиратель не удивился. Это был специальный аппарат, по которому ему звонил один абонент. Офицер сам настоял на том, чтобы тот связывался с ним только по телефону. Если что-нибудь пойдет не так, он просто выбросит трубку, и концы в воду.
— Да?
— Ты где?
— Гуляю с собакой.
Он никогда не встречался со звонившим ему человеком и часто представлял, как тот выглядит. Голос слегка шепелявый, с западным акцентом. Глубокий и звучный, как у полных людей. Лет сорока.
— Когда на службу?
— Сегодня вечером. В ночную смену.
— Сможешь передать весточку боссу?
— Только утром.
— Нет.
— Когда я заступлю, камеры будут уже закрыты. Их откроют без четверти восемь.
— У тебя что, ключа нет?
Спаниель
— Я не могу просто так открывать камеру посреди ночи. Мне нужен повод.
— Так придумай его.
— Если я отопру камеру, это войдет в отчет о происшествиях.
— Делай, что тебе говорят. Я должен передать боссу информацию. Срочно.
Надзиратель выругался про себя.
— Это обойдется в пятьсот фунтов.
— Договорились. Скажи ему, что он должен позвонить мне. Немедленно.
— Ладно. Когда я получу деньги?
— Завтра. Как только он мне позвонит.
Связь оборвалась. Надзиратель улыбнулся. Пятьсот фунтов за одну фразу. Неплохая сделка.
Открылась дверь, и появилась Ллойд-Дэвис. Стоявший у раковины Ли напрягся, как беговая лошадь перед стартом.
— Свободное время, — объявила она.
Ли вылетел в коридор. Ллойд-Дэвис вошла в камеру и остановилась, глядя на Шеферда. Он лежал на спине, закинув руки за спину.
— Что-нибудь случилось, Макдоналд? — спросила она.
— Я в порядке, — ответил он.
— Проблемы с адвокатом?
— Нет, все нормально.
Видимо, Гамилтон рассказал ей, как он отреагировал на визит Харгроува.
— Хочешь побеседовать с Исповедником? Я могу позвать Эда Харриса.
— Я в порядке, — повторил Шеферд. — Правда.
— У каждого есть плохие и хорошие минуты, — заметила Ллойд-Дэвис. — Главное, не зацикливаться на плохом. Поговори с кем-нибудь. Ты не обязан раскрывать душу перед охраной, но Исповедники тебе помогут.
— Мне никто не поможет, — промолвил Шеферд и сразу пожалел о своих словах. Лучше было помалкивать.
— Вызвать доктора?
— Все в порядке, мэм. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.
Ллойд-Дэвис постояла у его койки и вышла из камеры. Шеферд закрыл глаза. Он не мог думать ни о чем, кроме Сью. Перед ним мелькали яркие картины. Их семейные праздники. Завтраки и ужины. Споры, которые они вели. Фильмы, которые смотрели. И в глубине каждого воспоминания сидело саднящее чувство, что все это в прошлом и он никогда не сможет с ней увидеться или поговорить. Сью осталась в прошлом. Навеки. Навсегда.
Его будущее заключалось теперь в сыне. Тогда почему он до сих пор сидит в этой камере, среди подонков, которым наплевать, жив он или мертв? Почему не ушел вместе с Харгроувом? Даже сейчас он может спуститься к телефонам и потребовать свой билет на волю. Один звонок, и Шеферд снова будет с сыном, ведь он ему нужен.
Шеферд сжал кулак и со всей силы ударил по стене, почти наслаждаясь болью. Да, он заслужил мучения. Это он виноват в ее смерти — его не было рядом с ней в машине. Будь они вместе, он сидел бы за рулем и ничего бы не случилось. Сью осталась бы жива.