Жестокая болезнь
Шрифт:
— Если ты меня не отпустишь, я устрою сцену. Клянусь, Алекс.
Я задерживаю ее еще на мгновение, взвешивая риск поцелуя, и решаю, что ночные клубы не наше место.
Без словесного подтверждения я отпускаю ее, но только для того, чтобы взять за руку. Затем направляюсь к лестнице, которая ведет в закрытую секцию, соединяющую два здания. Пока она танцевала с другим мужиком, я осматривал здание, чтобы отметить все выходы и слепые зоны.
Она не сопротивляется мне, пока что. Она хочет уединения так же сильно, как и я.
Я
Ее рука выскальзывает из моей, и я поворачиваюсь к ней лицом. В мерцающем свете флуоресцентных ламп она еще красивее. Волосы растрепались после танцев, тушь размазалась, маечка облегает ее изгибы из-за влажности.
Какие-то эмоции пронизывают ее черты, но даже после всей моей документации и анализа, зарисовок каждого выражения, изучения каждого нюанса, мне трудно их расшифровать.
Она облизывает губы, и я превращаюсь в жалкого, завистливого негодяя, наблюдая за этим жестом.
— Ты поджег гребаную хижину, — говорит она.
Я моргаю, мои мысли лихорадочно скачут, пытаясь понять, что она имеет в виду.
— Я немного обезумел, — отвечаю я. — Меня отвергла любимая.
— Это слишком драматично, тебе не кажется?
Я делаю шаг к ней.
— Я пожертвовал делом всей своей жизни, чтобы освободить тебя, — бросаю я вызов.
— А потом начал все сначала, — выпаливает она в ответ, — тайно.
Все возражения застывают у меня на языке. Логически я понимаю, что аргументы бесполезны. Я ничего не могу сказать, чтобы убедить ее в своих доводах. Я действительно похитил ее. Проводил над ней эксперименты по изменению сознания против ее воли. Я пытал ее морально, физически, и потом бросил.
И затем, когда она ощутила небольшую степень стабильности, защищенности, я лишил ее этого, возобновив эксперимент. И никогда не посвящал ее во внутреннюю работу, держа ее в кромешной тьме неведения.
Я понимаю это ощущение беспомощности. Переживал подобное каждый раз, когда терялся в своей комнате с часами. Я не хотел, чтобы Блейкли оказалась там в ловушке. Вот почему уничтожил все.
— Я злодей, — говорю я, осмеливаясь приблизиться к ней еще на шаг. — Но у большинства злодеев есть веская причина с благими намерениями. Этого просто никто не замечает.
Например, научно доказать себе, что Блейкли способна любить.
— Я узколоб, когда дело доходит до моей работы, — добавляю. — Вижу только цифры, данные. Сосредотачиваюсь только на результате… упуская то, что буквально прямо передо мной.
Она засовывает руки в карманы джинсов, расправляя плечи.
— Я видела, как ты умирал, Алекс. Я видела, как горел дом. Ты позволил мне поверить, что сгорел насмерть в том пожаре.
Я
Раскаяние.
Все мои стены рушатся. Ей было грустно, что я умер. Она чувствовала печаль. Даже если отказывается признавать эти чувства внутри себя, она не может скрыть их подсознательное, непроизвольное проявление.
У нее нет практики.
А я идиот. Мне не приходило в голову, как моя смерть повлияет на Блейкли. Я был так сосредоточен на результате, повторяя эксперимент, что не заметил самой очевидной вещи из всех.
Протягиваю к ней руку.
— Я не осознавал…
Она отступает. Стягивает сумку через голову и роняет ее на грязный пол.
— Никогда больше не прикасайся ко мне.
Я сжимаю пальцы в кулак и опускаю руку. Потребуется время. Но сама мысль о времени заставляет мое сердце биться чаще.
— Я не осознавал, — пытаюсь я снова, — что лечение было успешным, пока не стало слишком поздно. Я думал, если приближусь к тебе в твоей новой жизни, то прерву… адаптацию. Поэтому решил воссоздать результат с новым объектом, чтобы собрать данные.
Она издает презрительный звук.
— С объектами, Алекс. Множественное число. Это мои объекты. Из списка моих клиентов и личных заметок. Люди, которые на данный момент мертвы.
Волнение граничит с нетерпением. Они недостойны ее желанных чувств — это всего лишь образцы. Я запускаю пальцы в волосы.
— Да, как всегда, я привык к своим неудачам.
Она качает головой.
— Вот кто они для тебя. Как и я. Результаты.
— Нет, ты ошибаешься, — я хочу рассказать ей все, что чувствую к ней, хочу напомнить о нашей связи. О том, что я мог бы сколько угодно пытаться понять, почему она отличается от других испытуемых — почему она отличается для меня — как она изменила результат, мою цель и почему мне нужны эмпирические данные и доказательства.
Потому что без рациональной, здравой причины я становлюсь рабом своих чувств к ней. И ничего не контролирую.
В отчаянии я подхожу к ней и хватаю за руку, на мгновение забывая об увлечении Блейкли боевыми искусствами.
Рефлексы обостряются, она уходит из зоны моей досягаемости и вынимает руки из карманов, сжимая что-то.
— Я не уйду отсюда, пока ты не расскажешь мне правду о том, что ты со мной сделал, и как ты это исправишь.
Я провожу рукой по своим губам.
— Я же говорил тебе, что нет способа отменить лечение, — честно говорю ей. — Как только создаются новые нейронные пути, их невозможно убрать. Они не работают как выключатель. Не без повреждения клеток.