Жестокая Фортуна
Шрифт:
А попробуй ещё при этом не нанеси обиды самозваным императорам! Вдруг те без ума успели влюбиться? Южанину досталась всего одна обворожительная нимфа, несмотря на то что он моложе. А вот северянину перепали сразу две. К тому же у него и так уже была лишившая его ума от любви к себе молодая жёнушка. Как там сложатся отношения? Удастся ли воспользоваться ревностью, жадностью, амбициями?
В данных направлениях отныне предстояло трудиться целому сонму дипломатов, писарей, тайных агентов и разведчиков.
Вот его Святость, он же первый Советник,
Если ещё теплились в сердце монарха какие-то тёплые крохи чувств к подлой предательнице, то и они растворились окончательно под напором правды и железной логики. Пелена с его глаз спала окончательно. И теперь он чувствовал в душе опустошённость и некий подспудный страх перед каждой красивой женщиной. И в итоге выдал печальную фразу:
– Ну и ладно, раз мне не суждено жениться второй раз, значит, не бывать этому никогда. Буду жить ради Чагара, моих дочерей и внуков. А поэтому надо дать распоряжение об отмене приготовлений к свадьбе…
– Увы! Ваше величество, не получится! – вернул его к суровой действительности первый Советник. – Теперь уж точно придётся устраивать женитьбу по политическим мотивам. У правителя королевства Дейджан любимая племянница ищет себе достойного кандидата. У Оксента Второго, короля Редондеры, имеется сестра на выданье. Так что если мы их не станем уничтожать вместе с генеральной ставкой их армий, то придётся выбирать одну кандидатку из двух.
– А если удастся уничтожить обоих императоров? – не сдавался король.
– Тогда обязательно отыщется новая кандидатура! – растоптал все его чаяния друг. И требовательно уставился на Линколу, которой ничего не оставалось, как подтвердить:
– Да, сын! Скорее всего, так и придётся поступить. Сам понимаешь… И не смотри на меня так! Если не хочешь отдавать своих дочерей замуж по политическому расчёту, придётся самому поднапрячься. Отложим твою свадьбу пока только на неделю, а там глядишь и успеем договориться. Обстановка такая, да и нельзя лишать народ обещанного праздника.
Стоило видеть, как смешно и по-детски скривился Гром Восьмой. Но промолчал, указывая глазами на постороннего человека в кабинете. Мол, не надо на меня давить в присутствии вчерашней наложницы.
На что Менгарец рассмеялся:
– Пройдёт совсем мало времени, и твоё величество, скорее всего, станет доверять госпоже Лайдюри полностью. Я-то здесь не навсегда останусь, а без первого Советника трудно придётся. Да и сам закон подписал, что должность сия не должна пустовать. А кто сможет дать лучший совет, чем человек,
Слишком смелое и скороспелое предложение он выдвинул. О чём можно было судить по плотно сжатым губам вдовствующей королевы и по сузившимся от подозрений глазам самого монарха. Такого быстрого доверия и бесшабашной меркантильности они от Виктора Палцени никак не ждали. Но он-то понимал, что вначале должно быть слово, а уж потом неспешные размышления, выводы и действие. А раз слово было сказано, значит, действие когда-нибудь, но будет обязательно.
Интересно, что сама Лайдюри восприняла прозвучавшие слова как нечто вполне для себя приемлемое. И после продолжительной паузы неожиданно произнесла:
– Я буду очень стараться помочь Чагару. На любом месте и в любой должности. И вы не пожалеете о своём доверии ко мне.
Похоже, король хотел вспылить и высказаться на тему: «Я тут уже одной такой доверился!..», но сумел промолчать. И ответил только после хорошего раздумья, обращаясь к матери:
– Ладно, забирай её под своё крылышко и уже сама решай, что с ней делать. Разве что Виктор заберёт Лайдюри на три дня на исцеление. А я… побежал!
И первым покинул свой кабинет, подавая пример остальным и напоминая, что стоять на месте некогда.
Глава тридцать пятая
Качнувшиеся весы
А за сутки до триумфального возвращения Менгарца в Радовену на севере континента произошли некоторые события, существенно повлиявшие на устоявшееся равновесие воинских сил.
Незадолго до того всякие наступательные действия империи Севера прекратились. Всё-таки сказался существенный отрыв непобедимой армии от собственных тылов, усталость воинов и немалые трофеи в виде драгоценностей, которые награбили в покорённых государствах.
А набранные в стане побеждённого противника рекруты воевали из рук вон плохо. Им легче было самим порезаться и умереть от потери крови, чем победить хоть одного противника. А противник противостоял здесь опытный, умудрённый и готовый драться до последнего. Потому что объединённая армия Союза Побережья, и так утратившая более половины своих законных земель, теперь стянулась широким мощным кольцом вокруг Чагара, ощетинившись во все стороны пушками, и могла только одним своим видом легко охладить любые наступательные порывы. Линия фронта сейчас проходила поперёк королевства Шаули, где и находилась главная ставка армии Севера, и надвое рассекала в длину королевство Бонтиньеры.