Жестокая Фортуна
Шрифт:
«Ржавчина на мою голову! – сокрушался Виктор, усевшись на тюфяк и прощупывая его внутренности. – А время-то уходит! Не фартит так не фартит! И что мне стоило по воздуху в Чагар отправиться? – запоздало и уже в который раз сожалел он. – А ведь ещё и здешние «недоумки» типа Кхети Эрста сдуру могут и в самом деле казнить как шпиона! Ха! И хорошо ещё, если казнят не на пустой желудок!..»
Это как раз и был второй вопрос, который смущал очень сильно. Вроде дело шло к обеду, но мало ли как у них кормят и по какому расписанию подают кусок чёрствого хлеба арестантам? Почему-то пленник и не сомневался, что пищу ему подадут самую неперевариваемую и залежалую. Так сказать, для сговорчивости. Подобные методы
Поэтому арестант даже вздрогнул от неожиданности, когда с грохотом открылась маленькая дверца. Ведь до того не удалось расслышать ни шагов, ни голосов в коридоре. И первой в дырке показалось не лицо надсмотрщика или иного визитёра, а довольно симпатичная деревянная ложка. Естественно, что пленник, только и мечтавший о корочке хлеба, поспешил к двери и попытался рассмотреть местного разносчика пищи. Немного мешали в этом деле поставленная глиняная миска с жидким супом, потом вторая с неизвестным мясом и овощами, а потом и громадная, опять-таки глиняная кружка с неким подобием кисломолочной сыворотки. Всё это бережно снималось и ставилось пленником на пол. Напоследок дали ещё и огромный кусище вполне свежего, дурманящего ароматом хлеба. А там и благодетеля удалось рассмотреть. Точнее говоря, благодетельницу.
Мало было сказать, что девушка красива. Она казалась очаровательной, страшно сексуальной, никак не соответствующей данному месту и её роли в этом событии. Огромные глаза на пол-лица, белокурые локоны, алые, чувственные губы… В другое время Виктор уставился бы на такую красоту и долго, молча любовался, но сейчас ему следовало говорить и требовать как можно более быстрой встречи с местными старшинами.
Вот он и заговорил, непроизвольно сминая в руке мягкий кусище хлеба. И вещал о себе, о Первом Щите, о Шлёме и о королевстве Чагар минут пять, пока в горле окончательно не пересохло. Внимательно его выслушав, красавица мило улыбнулась, а потом явными, понятными во всех мирах жестами дала понять, что она… глухонемая.
Ну и напоследок довольно беспардонно закрыла дверцу, чуть не прищемив нос очумевшего и растерянного арестанта.
Глава пятая
Недоразумения и испытания
Так и постояв около минуты в согнутом положении, уткнувшись лбом в железное полотно двери, Виктор наконец-то пришёл в себя, резко выпрямился, разочарованно фыркнул и поспешил насладиться предоставленным ему обедом, присев на пол прямо там же, возле мисок. Пока ел, размышлял о парадоксах внешности здешних жителей:
«Несмотря на крайнюю изолированность от остального мира, обитатели долины не выродились за прошлые поколения. То ли они настолько умело и правильно подбирают супружеские пары, то ли живут здесь совсем недавно. Иначе таких красивых девушек здесь просто не могло бы появиться. Да и мужчины у них пусть не крупные телом, но стройные, жилистые, вёрткие и быстрые. И лица… как бы правильнее сказать… не страдают отсутствием интеллекта. Скорей всего, у них и школа имеется, что сразу поясняет наличие на улице только мелких детишек да отроков для помощи старшим. Остальные, пока меня вели, наверняка усиленно грызли гранит науки. Хотя, может, я преувеличиваю, для них вполне хватает уметь читать или элементарно знать счёт до тысячи. Ага! Ещё и одежда последней красавицы поразила: довольно резко она по качеству и отделке отличалась от простых одеяний тех же стражей на входе в долину или охотников…»
Обед приговорил быстро, ну и понятно, что остался полуголодным. Кислого напитка, как ни странно, вполне хватило для утоления жажды, хотя изначально казалось, что готов выпить полведра, не меньше. Ну и по всем законам бытия,
Уже засыпая, Менгарец подумал: «Я один в тюрьме или есть ещё арестанты? Надо будет попробовать перестукиваться через стены, вдруг отзовётся товарищ по неволе…»
Разбудила его вновь открывшаяся раздаточная дверца. Оказалось, что доставили ужин, и женская ручка указала пальчиком вначале на пустые миски и кружки. Только после возвращения пустой тары в окошко были поданы очередные не менее обильные, чем в прошлый раз, порции. Из чего можно было сделать вывод, что за явного врага пленника пока всё-таки не считают. Кормят, откровенно говоря, на оценку «очень хорошо!»
Но хотелось как можно быстрей решить свою судьбу. Поэтому Виктор попытался всеми доступными для него жестами и мимикой объяснить важность и срочность его встречи со старшинами. И ведь умел он очень многое. Чего только стоило его умение общаться свистом, которому он обучил катарги.
Но тут ничего не вышло: слишком маленьким оказалось оконце, и слишком красавица спешила по своим, неведомым постороннему человеку делам. Улыбнулась опять вежливо и приветливо да и закрыла окошко выдачи провианта.
Пришлось ругаться мысленно, потому что вслух это делать мешал полный рот. Ужин тоже оказался на славу, как и некий напиток в виде компота из сухофруктов. Но после приёма пищи благодушное настроение вкупе с прежней сонливостью так и не вернулось. Взамен пришла агрессивность вместе с раздражением и досадой. А там и совсем плохие мысли не задержались:
«Уж не на убой ли они меня откармливают? У некоторых каннибалов имелись подобные традиции: сожрать своего врага, чтобы стать таким же сильным, бесстрашным и великим, как он. Вдруг кому-то тоже возмечталось так же легко махать моим двуручником? А мощи-то и не хватает!.. Ладно… чего это я себя накручиваю?.. Вроде совсем не похожи местные аборигены на людоедов… Так какого они эллипсоида меня на допрос не ведут?!»
Силёнки появились, левый глаз уже открывался наполовину, так что почему бы и не покричать? Продумав несколько пафосных, пышных, важных по существу и торжественных внешне фраз, Менгарец их выкрикнул несколько раз по очереди то в сторону оконных отверстий, то в дверную щель. Хоть и кричал во всю мощь лёгких, кажется, его старания пропали втуне: в ответ ни звука, ни грюка. Снаружи стало темнеть. Не прошло и получаса после ужина, как в тюремной камере наступила полная ночь. Хорошо, что видеть в темноте помогало ночное зрение, не пришлось на ощупь разглаживать сбившееся сено в тюфяке. Зато довелось с недовольным ворчанием укладываться спать.
И тут же послышались тяжёлые шаги нескольких человек в коридоре за дверью. По всем традициям и канонам зла плохие дела как раз и откладывают на ночь. Спрашивается: неужели старшины или кто там ещё не нашли времени поговорить с арестантом при свете дня? Поэтому пленник и насторожился, проверил метательный нож за голенищем сапога и собрался дорого продать свою жизнь в случае опасности.
Вошли в камеру, держа по факелу в руке, трое мужчин. Причём первый из них мог смело называться старшиной посёлка. Старый, ссохшийся, с седыми волосами до лопаток и со скрюченными подагрой пальцами. Два других оказались облачены в повседневные рыцарские одеяния, в которых отсутствовали тяжёлые нагрудные пластины, сплошные наручи и шлемы. Но всё равно их облачение весьма и весьма напоминало облачение рыцарей княжества Керранги. Мечи, вынутые из ножен, оба рыцаря держали наготове. Тогда как старик в правой руке держал длинный, опасно поблескивающий кинжал с узким лезвием.