Жестокая схватка
Шрифт:
— Пожалуй, хватит, — мрачно сказал Степищев. — Оставь мне бумаги, я потом посмотрю. — Он помолчал. — Значит, ко всем радостям нам добавился еще и известный киллер?
— Которого к тому же никто не может поймать начиная с девяносто седьмого года, — таким же мрачным тоном добавил Бердников.
— Да, — резюмировал Туманов. — Ситуация, мягко скажем, не самая лучшая.
— Ладно, я пошел на доклад к начальству. — Степищев собрал бумаги в папку и встал из-за стола. — И у меня есть подозрение, что
Шли последние дни лета. В Москве стояла жара.
Ярослав Степищев был в подавленном настроении. Накануне совершено еще одно ограбление. На этот раз преступники совсем уже обнаглели. Средь белого дня они совершили нападение на инкассаторов прямо возле «Детского мира». Погиб инкассатор Станислав Болтнев, сотрудник ЧОП «Пионер». Казалось бы, эта новость должна была обрадовать Степищева, но этого не произошло.
Станислав Болтнев не был неофитом. Наоборот, он был одним из старейших сотрудников «Пионера» и личным другом Сергея Валентинова.
Узнав о случившемся, Степищев вместе с Бердниковым тут же помчались в «Пионер», чтобы допросить Валентинова. Но оказалось, что руководитель «Пионера» уже с неделю находится за границей.
Секретарша связалась с Валентиновым по телефону. Узнав о гибели Болтнева, Валентинов вышел из себя.
— Моих людей убивают! — орал он в трубку на Степищева. — А вы чем занимаетесь?!
Договорились, что Валентинов явится в прокуратуру сразу же по возвращении в Россию. Это все, о чем можно было договориться по телефону.
Но подавленное состояние Ярослава Степищева объяснялось не только этим. Вчера из ночных новостей он узнал, что во время перестрелки был убит также и заместитель председателя комитета Государственной думы по безопасности генерал-лейтенант в отставке Ростислав Тимофеевич Афалин.
Ярослав Степищев прекрасно понимал, что это означает.
А означало это то, что отныне этим делом станет заниматься Генеральная прокуратура. И значит, он, Ярослав Степищев, вести это дело больше не будет.
Утром его вызвал к себе Владислав Семенович и сообщил, что срочно уезжает на совещание. Степищеву же было наказано присутствовать на своем рабочем месте и ждать возвращения начальника, который должен был сообщить ему окончательное решение.
Весь день Ярослав провел, пытаясь систематизировать собранные данные. Картина получалась неважная.
Когда стрелки подобрались к пяти, на столе задребезжал телефон.
— Ярослав, зайди ко мне, — услышал он голос Владислава Семеновича. — И прихвати все материалы по последним делам.
С тяжелым сердцем Степищев собрал все свои бумаги и поплелся в кабинет начальника.
Владислав Семенович находился в кабинете не один.
Возле окна стоял худощавый мужчина лет сорока. Когда Степищев вошел,
— Проходи, Ярослав, присаживайся, — предложил Владислав Семенович.
Степищев сел.
— Отныне этим станет заниматься Генпрокуратура, — сообщил Владислав Семенович. — На самом высоком уровне.
— Понятно, — кивнул Степищев.
По лицу мужчины возле окна пробежала еле заметная усмешка.
— Владислав Семенович, — сказал он, — мне кажется, настала пора представиться. Меня зовут Александр Борисович Турецкий. Я буду вести дело об убийстве генерала Афалина.
Ярослав Степищев почувствовал, как у него непроизвольно начинает отвисать челюсть.
Александр Турецкий был живой легендой. Раскрытые им дела изучались в академии. До этого Степищев никогда не встречал Турецкого, поэтому его изумление было понятно.
Александр Борисович подошел к столу и протянул Степищеву руку. Степищев ее пожал.
— Ярослав Андреевич, в деле об убийстве Афалина много неясного, — сказал Турецкий. — Мы рассматриваем все возможные версии. От политического убийства до случайного. Лично я вполне допускаю, что генерал мог действительно попасть под шальную пулю. В любом случае ограбление возле «Детского мира» событие из ряда вон выходящее. Поэтому наверху было принято решение об объединении этих двух дел. Я в курсе того, что за последнее время произошло несколько подобных ограблений. Но подробности мне, к сожалению, неизвестны. Собственно, за этим я к вам и приехал. Вам известно об этих ограблениях больше всех. Не возражаете, если мы пройдем к вам в кабинет и вы меня просветите?
В кабинете Степищева Турецкий огляделся.
— Я тоже когда-то сидел в таком, — сообщил он. — Интересное было время.
Степищев разложил на столе все свои записи.
Александр Борисович посмотрел на бумаги и поморщился:
— Ярослав Андреевич, можно одну просьбу? Расскажите все это своими словами.
Глава восьмая
Петр Алексеевич Бойков поднял бокал с коньяком и посмотрел сквозь него на лампу. Напиток заиграл всеми оттенками золотисто-красного, и выглядело это зловеще.
Когда все началось? Когда он научился смотреть на кровь так же спокойно, как на коньяк? Когда научился воспринимать убийства как «нормальную, хоть и тяжелую, часть нашей работы»? Это была любимая присказка Королева, наряду со второй: «В этом мире каждый за себя, не прогрызешь дорогу к успеху сам — никто тебе не поможет».
«Прогрызть дорогу к успеху». В этих словах было что-то кровожадно-крысиное, что заставляло Бойкова каждый раз, когда он их слышал, морщиться от отвращения.
И все-таки — когда?