Жестокая жара
Шрифт:
Никки повернулась к нему с каменным лицом.
— Напряжение в одном месте? Извини, но я что-то не пойму.
Они посмотрели друг другу в глаза, затем Рук приподнял бровь, и Никки рассмеялась.
Он взял Хит под руку, и они перешли улицу.
— Детектив, мне кажется, что если мы не пойдем завтракать, то вы еще сможете успеть на работу.
— Ты к этому действительно готов? Я серьезно спрашиваю. Я могу подождать. Предвкушение удовольствия даже приятнее самого удовольствия.
— Поверь, мы предвкушали достаточно долго.
— А я считаю, тебе следует еще раз посоветоваться
— О! — воскликнул Рук. — Значит, ты тоже смотришь рекламу по телевизору!
И вместо того чтобы перекусить в «Кухоньке», они завернули за угол и рука об руку поспешили к дому журналиста.
В лифте они страстно целовались, стиснув друг друга в объятиях; сначала Никки прижала Рука к стенке кабины, потом они поменялись ролями. Затем разомкнули объятия — чтобы передохнуть, подразнить друг друга, а может быть, для того и другого одновременно. Они не сводили глаз друг с друга, лишь время от времени посматривая на табло с номером этажа.
Закрыв за собой дверь квартиры, Рук потянулся к Никки, чтобы вновь поцеловать ее, но она увернулась, побежала по коридору, миновав кухню, и, совершив гигантский прыжок, словно борец на ринге, приземлилась на постель. Сбрасывая кроссовки, Хит со смехом крикнула: «Поторопись!»
Он появился в дверях — уже без одежды — и, подойдя к кровати, принял царственную позу.
— Если мне суждено умереть, пусть смерть моя будет приятной.
Никки притянула его к себе.
Страсть охватила их с небывалой силой, они забыли об осторожности, забыли свои шуточки, забыли обо всем. Месяцы воздержания, первобытные инстинкты, мучительное желание — все это смешалось в могучий ураган, увлекший их за собой; никаких размышлений и опасений уже не осталось — одна лишь страсть. Через несколько минут не только кровать, но и вся комната пришла в движение. Покачивались абажуры, книги падали с полок, даже кружка, стоявшая на тумбочке у кровати Рука, накренилась, и десяток дорогих карандашей раскатился по полу.
Насытившись друг другом, Никки и Рук лежали рядом, тяжело дыша и улыбаясь.
— О, ты определенно готов к половой жизни, — выговорила Никки.
У Рука пересохло в горле, и он смог выдавить только хриплое:
— Это было… Ух ты. — И добавил: — Даже земля задрожала.
Никки рассмеялась.
— Мне тоже понравилось.
— Нет, я думаю, земля дрожала в буквальном смысле. — Он приподнялся на локте и оглядел спальню. — По-моему, мы только что пережили небольшое землетрясение.
Пока Никки сушила волосы, Рук прибрался в квартире и уселся перед телевизором.
— По седьмому каналу сказали, что наблюдался толчок мощностью пять целых восемь десятых балла по линии Разлома Рамапо, с эпицентром в Слоутсбурге, штат Нью-Йорк.
Никки поставила пустую кружку на кухонный стол и взглянула на дисплей своего сотового.
— Сеть появилась. Никаких сообщений, никаких приказов перейти в боевую готовность, по крайней мере для меня. Ущерб есть?
— Как раз оценивают. Никто не погиб, нескольких человек ранило упавшими кирпичами и тому подобное; пока ничего серьезного. Аэропорты и несколько станций метро на всякий случай
Она отказалась и пристегнула к поясу кобуру.
— Кто бы мог подумать: землетрясение в Нью-Йорке!
Рук обнял ее.
— По-моему, время было самое подходящее.
— Да уж, что может быть лучше.
— Мне кажется, нам стоит подумать над этим… — прошептал он, и они поцеловались.
Внезапно зазвонил ее телефон, и Хит, отстранившись, взяла трубку. Не дожидаясь просьбы, Рук протянул ей ручку и блокнот; она записала адрес.
— Уже еду.
— Знаешь, какое занятие я придумал нам на сегодня?
Никки сунула телефон в карман пиджака.
— Знаю. Но, как бы мне ни хотелось остаться с тобой — поверь, мне этого очень хочется, — нужно на работу.
— Поехали на Гавайи.
— Очень смешно.
— Я не шучу. Просто возьмем и поедем. Мауи. М-м… Мауи.
— Ты же знаешь, что это невозможно.
— Назови хотя бы одну причину.
— У меня очередное убийство.
— Никки, с момента нашего знакомства я твердо усвоил одну вещь: убийство не может помешать человеку весело проводить время.
— Я уже заметила. А как насчет твоей работы? По-моему, тебе сейчас следует писать очередную статью для журнала. Разоблачение коррупции, царящей в коридорах Всемирного банка. Или впечатления о путешествии в компании охотника за бен Ладеном. А может, описание уик-энда на Сейшельских островах с Джонни Деппом или Стингом?
Поразмыслив немного, Рук ответил:
— Если вылетим через несколько часов, успеем позавтракать в Лахайне. И если ты чувствуешь угрызения совести, забудь. Ты заслужила это, два месяца проухаживав за мной.
Не обращая на него внимания, Хит прицепила на пояс полицейский жетон.
— Да ладно тебе, Никки, сколько убийств происходит в этом городе за год, пятьсот?
— Больше — пятьсот тридцать.
— Отлично, это меньше, чем два в день. А теперь смотри: если возьмешь отпуск, и мы неделю проведем на Мауи, ты пропустишь всего штук десять убийств. И вообще, они же не все будут на твоем участке.
— С тобой все ясно, Рук.
Он удивленно уставился на нее:
— Ясно?
— Да. Неважно, сколько у тебя Пулицеровских премий. У тебя мозги шестнадцатилетнего мальчишки.
— Это нужно понимать как «да»?
— Нет, скорее, пятнадцатилетнего. — Никки снова поцеловала Рука, затем скользнула рукой по его бедру. — Кстати, знаешь что? Это стоило того, чтобы подождать несколько месяцев.
И она отправилась на работу.
Место преступления находилось по пути в Двадцатый участок, так что вместо того, чтобы ехать на работу, брать машину и возвращаться обратно, Хит вышла из метро на 72-й и направилась дальше пешком. Саперы из предосторожности перекрыли движение на Коламбус-авеню, и Никки, поднявшись на поверхность около здания «Дакота», увидела кошмарную пробку, растянувшуюся до Центрального парка. Она подумала, что чем быстрее приступит к расследованию, тем быстрее застрявшие здесь водители смогут разъехаться по своим делам, и ускорила шаг. Но все же не забыла о своем ритуале.