Жестокие игры
Шрифт:
Пак
Когда я попадаю наконец домой, то вижу, что там все выглядит как с иголочки. Такого не бывало после смерти наших родителей. Я на мгновение застываю в дверях, изумленная и растерянная, а потом из коридора выбегает Финн. Он похож на человека, выскочившего прямо из пожара; он растрепан даже больше обычного. Я наконец бросаю попытки понять, что тут произошло.
— В чем дело? — спрашиваю я.
Финн делает несколько попыток что-то сказать, но лишь размахивает руками. Наконец он умудряется выговорить:
— Я
— Да почему со мной должно что-то случиться?
— Пак, ведь ночь уже! Где ты была? Я думал…
Постепенно до меня доходит. Мы ведь виделись с Финном перед тем, как я отправлялась на исповедь, и он ждал, что я вскоре вернусь.
— Ох, извини, — выдыхаю я.
Финн носится по комнате, и я теперь понимаю, что он занялся генеральной уборкой только потому, что очень тревожился за меня.
— Дом выглядит просто потрясающе, — замечаю я.
Финн огрызается:
— Конечно, а как же иначе! Я перемыл тут все это чертово барахло! Я ведь даже не знаю, сколько может времени пройти, пока я узнаю, если ты вдруг где-то там умрешь. Кто мне скажет?
— Прости, я забыла. Я просто не заметила, как прошло время.
Это приводит Финна в еще большую ярость. Я никогда не видела его в таком состоянии. Он сейчас похож на отца в тот момент, когда тот узнал, что мама купила у какого-то фермера серого мерина. Он просто бесился, и безмолвный шторм сотрясал стены дома, сбивая стулья и ударяясь о потолок, пока мама наконец не согласилась продать мерина.
— Не заметила времени! — произносит наконец Финн.
— Я могу еще раз извиниться, но что от этого изменится?
— Толку в твоих извинениях!
— Но тогда чего ты от меня хочешь?
По правде говоря, сначала я действительно почувствовала себя ужасно, но теперь мое терпение подходит к концу. Я же не могу все вернуть обратно и изменить прошлое.
Финн прислоняется к спинке отцовского кресла, и костяшки его пальцев белеют от того, с какой силой он сжимает эту спинку.
— Мне этого не вынести, — говорит он, и я вдруг вижу в нем Гэйба. — Мне не вынести, если я не знаю, что может случиться.
Я обхожу кресло и останавливаюсь перед ним, лицом к Финну. И вглядываюсь в брата. Я не знаю, почему он выглядит таким юным: может быть, это из-за тревоги на лице, а может быть, потому, что я долго смотрела в лицо Шона Кендрика.
— Все уже почти кончилось. Все будет хорошо, — пытаюсь я успокоить его. — Со мной ничего не случится. Даже если я не выиграю, все равно все будет хорошо, понятно?
Лицо у Финна бледное и напуганное, и я не думаю, что он мне верит.
Я добавляю:
— Паффин ведь вернулась?
— Да, только потеряла половину хвоста. А у тебя хвоста нет, тебе нечего отдать.
— Зато хвост есть у Дав. А дорогой корм придаст ей сил, она побежит быстрее.
Я не уверена, что это утешило Финна, но он больше не спорит. Попозже он приносит в мою комнату свой матрас и расстилает его у противоположной стены. Это вызывает у меня болезненные воспоминания о собственном детстве, когда я делила комнату с Гэйбом, до того как отец пристроил еще одно помещение сбоку нашего дома, для себя и мамы.
Погасив свет, мы молчим несколько долгих
— А что тебе назначил отец Мунихэм?
— Дважды прочитать хвалу святому Колумбе и молитву Деве Марии.
— Ну и ну, — бормочет в темноте Финн. — Что-то уж слишком мало.
— Я пыталась ему это объяснить.
— Я ему скажу, когда завтра увижу. А ты уже все исполнила?
— Конечно. Разве это трудно?
Финн ворочается, шурша одеялом.
— А ты все еще разговариваешь во сне? — спрашиваю я.
— Откуда мне знать?
— Если начнешь болтать, я тебя стукну.
Финн еще раз переворачивается, взбивает подушку.
— Ну это ведь не поможет навсегда. Придется тебе каждый раз просыпаться и колотить меня. Какой смысл?
— Ладно, ну тебя, — откликаюсь я.
За окном я вижу луну, и это напоминает мне о том, как пальцы Шона прижимались к моему запястью. Я осторожно откладываю эту мысль в сторонку, потому что хочу вернуться к ней после того, как Финн угомонится. Но вместо того, дожидаясь прихода сна, вдруг начинаю думать о словах Финна насчет моей возможной смерти. Насчет того, что он даже не представляет, сколько времени может пройти, прежде чем кто-нибудь потрудится сообщить ему об этом. И тогда я осознаю, что не в состоянии вспомнить, как именно мы узнали о смерти родителей. Я только помню, как они выходили в море вместе, что случалось чрезвычайно редко, а после того мне как будто сразу уже известно: они погибли. Но вот кто сказал нам об этом и когда? Я лежу, крепко зажмурив глаза, пытаясь вызвать в памяти этот момент, но вижу перед собой только лицо Шона и ощущаю, как уносится прочь земля под копытами Корра.
Мне кажется, что наш остров вот так проявляет свое милосердие, не позволяя нам слишком долго хранить ужасные воспоминания, а вместо них подсовывая другие, приятные, и именно тогда, когда они нам нужны.
Глава сорок девятая
Шон
То утро, на которое Малверн назначил аукцион молодняка, выдается на редкость ясным, что, конечно, необычайно любезно со стороны октября. Я слишком долго не мог заснуть после того, как расстался с Пак накануне вечером, так что мне требуются лишние полчаса для подготовки к грядущему, а уж потом я одеваюсь и спускаюсь во двор. Сегодня я не буду скакать на Корре, не буду заниматься своими обычными делами в конюшне. И прекрасная погода, благодаря которой песчаный берег мог показаться вполне приличным местом, будет упущена из-за аукциона.
Двор гудит, переполненный народом, и мужчины с материка уже наливаются шампанским — в девять утра! — не обращая внимания на своих жен, вырядившихся в меха, слишком теплые для такого денька. И постоянно над гулом их голосов слышится конское ржание. Эти туристы выглядят более опрятными, чем те, кто является на остров ради Скорпионьих бегов, и они куда больше смахивают на джентльменов, которых я видел в гостинице, чем кто-либо из местных. Все до единого служащие Малверна сегодня здесь, все заняты делом; этот аукцион снабжает конюшню деньгами на целый год.