Жестокие принципы
Шрифт:
– Я брезгливая.
– Не замечал, – проводит большим пальцем по моим губам, очерчивая контур, и наклоняется опасно близко, почти касаясь своими.
– Лен, приготовь завтрак Альберту Витальевичу, – на кухне появляется Петровна, спасая меня от дальнейших объяснений с Парето. – Простите, – растерянно мнётся в дверях, – если бы я знала…
– Всё хорошо, – делаю два шага назад, – Константин Сергеевич уже уходит, ему пора. Сейчас всё сделаю.
Принимаюсь за дело, погрузившись в новые заботы, и не слышу, как остаюсь одна. Островский ушёл, Петровна тоже. Поэтому, закончив с приготовлением, беру поднос и несу завтрак хозяину. Впервые на стол накрываю я, но Аронов вопросов не задаёт. Сжимаюсь под его изучающим взглядом, который скорее сквозит жалостью, чем пренебрежением. Насколько я могу судить из
К обеду Петровна объявляет, что вечером планируется гость. Лёгкий ужин на три персоны и несладкий десерт. С энтузиазмом погружаюсь в приготовление, лишь бы не согнуться под ужасающими мыслями, не дающими покоя. Хозяин и Парето возвращаются раньше обычного в компании высокого мужчины с толстой кожаной папкой в руках. Двигаясь к дому, оживлённо беседуют и почему-то осторожно посматривают на Константина Сергеевича, ожидая его одобрения.
Занимаюсь уборкой на кухне, предвкушая скорый отдых, когда Петровна передаёт требование принести в кабинет хозяина три кофе. Желания видеть Островского не имеется, но кофе и собравшаяся компания предполагают, что он задержится в доме, а я смогу незаметно проскользнуть в свой коттедж.
– Добрый вечер, – вхожу в кабинет, расставляя кружки в привычном порядке.
Три пары глаз сосредоточенно наблюдают за моими действиями. Внимание привлекает седовласый мужчина с крупными чертами лица и прозрачными голубыми глазами, похожими на рыбьи. Неприятный взгляд, от которого хочется скрыться. Что я и делаю, направляясь к двери, когда в спину прилетает требовательное:
– Задержись.
Поворачиваюсь, сталкиваясь взглядами с Парето, который ладонью указывает на место рядом с собой. Послушно присаживаюсь, ожидая вердикта. В душе надеюсь, что Островский прислушался к мнению Аронова и сейчас мне объявят, что я могу покинуть этот дом.
– Меня зовут Роберт Валерьянович. Я адвокат, – представляется и открывает папку. – Это ваше свидетельство о разводе. – Передо мной ложится документ, в котором прописано, что Рома мне больше не муж. Не могу сказать, что этот факт меня расстраивает, но и особой радости не испытываю. – А это брачный договор. Вам необходимо его подписать на каждой странице. – В руке появляется ручка, а мужчины ожидают от меня действий.
Не сразу доходит смысл сказанного. Развод – понятно, а брачный договор…
– Брачный? – наконец решаюсь спросить. – С кем?
Мужчины обмениваются взглядами. В этой комнате происходит нечто, что касается меня напрямую, но ввести в курс дело меня никто не торопится.
– Со мной, – подтверждает Островский. – Как только ты поставишь свою подпись, станешь законной женой, а Таисия моей дочерью.
– Ч-что? – Сердце ухает куда-то вниз, а виски разрывает острая боль. Такого я даже в страшном сне не могла предположить.
– Подписывай и надевай кольцо. – Передо мной появляется бархатная чёрная коробочка. На атласной ткани красуются два кольца, одно из которых, вероятно, и просит надеть Парето.
Часто дышу, желая, чтобы всё сказанное оказалось фикцией. Пусть кто-то из них объявит, что это неудачная шутка или розыгрыш. Но нет. Сгораю под серьёзными взглядами, ожидающими моей реакции. Кладу ручку, так и не подписав бумаги, и отхожу спиной к двери в надежде убежать.
– Нет. Я не буду… Не могу…
Выскакиваю из кабинета и растерянно сворачиваю в другую часть коридора, не понимая, где оказалась. Мечусь среди множества дверей в поисках выхода, когда сильная рука, схватив за плечо, вталкивает в одну из комнат. Зажигается тусклый свет, а перед глазами появляется разъярённое лицо Островского.
– Я вашей женой не стану, – кричу что есть силы, чтобы меня услышали. – Никогда!
– Станешь, – констатация факта, и отказ не принимается.
– Зачем? Новый план, в котором у меня есть своя роль? Ещё не наигрались?
– О чём ты?
– Я слышала ваш вчерашний разговор. – Островский в удивлении распахивает глаза, не ожидая такого поворота. – Да-да! Совершенно случайно, да и вы с Альбертом Витальевичем слишком громко обсуждали некую особу, которая стала приманкой
Он позволяет колотить себя, не шевелясь и не реагируя на слова, но затем заводит мои руки за спину, удерживая запястья одной ладонью, а второй обхватывает моё лицо, фиксируя точно перед собой.
– Слушай внимательно, Лена. Говорю один раз. Твой чудный муженёк связался с плохой компанией. Я давно копаю под Воронова. Цель – уничтожить, засадить надолго, а лучше навсегда, собрав доказательства его грехов. Если бонусом пойдёт мэр, то я буду безмерно счастлив. Он об этом знает. Но Шакал настолько самовлюблённый говнюк, что идея свалить за границу и исчезнуть навсегда не для него. Не знаю, как он нашёл твоего мужа, но факт таков: решил отмытого до противного блеска Рому поставить на своё место и предоставить мне. Вопрос лишь в верности Орлова. Такого человека необходимо придавить, чтобы не посмел дать заднюю. Тогда и было организовано покушение на Аронова. Попытка оказалась неудачной, но не в этом была суть. Рожа Орлова, так похожего на Шакала, попала на камеры, и я, потирая руки, помчался к Воронову, где неожиданно семьдесят человек подтвердили его присутствие на приёме в момент покушения. Стали копать, выясняя личность мужчины, покушавшегося на Аронова. И нашли: имя, место проживания, родственников. Но когда ребята пришли по указанному адресу, там уже жил хер знает кто. Твой муженёк подчистил хвосты, продал квартиру и растворился в неизвестности. Отвечу на вопрос, который тебя тревожил: да, насрать ему было на тебя и дочь, потому что он спасал свою задницу. В тот же день пустили ориентировки по новостям и обклеили ими каждый столб, а ещё через сутки тебя заметили на вокзале. Проверив документы, подтвердили – жена и дочь. Те полицейские, что дежурили на вокзале, работают на меня. Здесь ты оказалась не случайно, Лена. Предположения, что ты связана с мужем, не подтвердились. Вот только различить, кто есть кто – Воронов или Орлов, – в нужный момент способна лишь ты. Увидев тебя на приёме, Шакал решил, что теперь мы заодно, а единственный человек, который может слить такой гениальный план, – ты. Решение: либо переманить, либо убрать с дороги. Первое не выгорело, второе осуществимо. И начал он с девочки. Затем была бы ты. Улавливаешь ход моих мыслей? – Неуверенно киваю, не успевая воспринимать всё, что говорит Островский. – Теперь у тебя два варианта. Первый: ты можешь покинуть этот дом прямо сейчас. Насильно удерживать не стану. Не проживёшь и суток в свободном полёте. Второй: ты ставишь подпись на договоре, надеваешь кольцо и играешь роль моей жены до определённого момента. Вопрос вашей с Таисией безопасности становится моей проблемой. Я выведу тебя из игры. Но не сейчас. – Отпускает руки и отходит к двери. – У тебя есть пять минут. Решение за тобой.
Закрываю глаза и растираю пульсирующие виски, желая избавиться от головной боли, которая лишь усиливается. Возможно, Островский выдумал всё это, чтобы заставить играть по своим правилам, но я хорошо помню день, когда нашла в ванной пистолет, спрятанный Ромой. Из него он стрелял в Аронова и не придумал ничего лучше, как принести оружие в квартиру. Каждое действие мужа становится логически понятным, если учесть желание спастись самому, не отягощая себя балластом в лице меня и Таси. Ему было плевать тогда, а сейчас и подавно.
Подхожу к окну, замечая на улице Гришу и Тасю. Они носятся вокруг фонаря, освещающего дорожку, и, открыв рот, наперегонки ловят снежинки языком. Редкий пушистый снег, хлопья которого медленно опускаются на землю, позволяет себя поймать. Большой парень и маленькая девочка заливисто хохочут, сражаясь за снег, возможно последний в этом году. Личико Таси искрится счастьем, когда она, подпрыгнув, захватывает сразу несколько снежинок, выигрывая у Гриши. Она спокойна и расслаблена, чувствует себя в безопасности за высоким ограждением рядом с людьми, к которым привыкла.