Жестокие звезды
Шрифт:
– Это, мать вашу, кукольные веревочки! – просветил я его. – Выходят из моих ладошек и к вам в руки тянутся…
– Опять шутите, – нахмурился Председатель. – Делаете из нас врагов?
– Как мне называть тех, кто сломал всю мою жизнь?
– Вы все поймете. Это не зря, – невозмутимо продекламировал Председатель.
– Конечно, – кисло сказал я и снова сплюнул.
– Продолжим разговор в другом месте, – повысил голос Председатель, и кто-то сзади вонзил мне в затылок чистую тьму.
Очнулся я действительно в совершенно
Помещение, в котором стояла койка, было залито пронзительным белым светом. Я сел, свесив ноги на пол. Поверхность оказалась мягкой и теплой. Вспомнились описания психиатрических лечебниц за границей. Там тоже любили делать мягкие стены и двери без ручек.
Как же вы будете ломать меня? Что, по вашему мнению, сможет повлиять на решение ни при каких условиях не помогать вам?
Двери бесшумно разъехались, впуская в помещение Председателя. Рядом с ним шли три его телохранителя, а позади – щуплый парень моего возраста.
– Не советую подходить к нему! – услышал я знакомый писклявый голос, принадлежал он, несомненно, этому тщедушному пареньку. – Он зол, может выкинуть что-нибудь…
Я сжал кулаки. Сейчас ведь действительно как выкину чего-нибудь! Попляшете все у меня.
Кровожадные мысли продержались недолго – сказывалась непонятная слабость во всем теле.
– Теперь можно и поговорить, да? – подмигнул мне Председатель. Его добродушие по-прежнему было насквозь фальшивым.
– Давайте поговорим, – вздохнул я.
Снова в голове висела сценка из дешевого боевика. Героя пытают, но он не колется…
– Вы знаете, почему находитесь здесь, не так ли?
– Да, знаю, – легко согласился я. – У меня на это масса причин.
– Ну, расскажите, – хмыкнул Председатель и скрестил на груди пухлые руки.
Сначала я не хотел ничего рассказывать, но потом бросил взгляд на щуплого и понял, что все равно скрыть ничего не удастся.
– Вы меня создали и водили через разные опасные места, чтобы натренировать и использовать в своих целях. И вот вам удалось меня выловить и доставить сюда. Только одна ошибочка, уважаемый Председатель. Я не стану работать на вас. Никогда.
– Не будьте так категоричны, Сергей, – хмыкнул Председатель. – Я знаю, что собственная жизнь для вас ничего не значит, и сколько вас ни пытай – мы ничего не добьемся. Насильно мил не будешь. Я хочу сказать о другом.
– Шантаж? – поднял я брови.
– При чем здесь шантаж? – поморщился Председатель. – Война, Сергей. Война.
Толстяк выдержал паузу, многозначительно посмотрел на меня, затем продолжил:
– Пока мы разговариваем тут, гибнут люди. Тысячи людей. Не подозревающих ни о ваших талантах, ни о ваших комплексах. А их можно спасти. Войну можно остановить, Сергей. Для этого мы и курировали вас. Только в вашей власти покончить с кровавой усобицей. Раз и навсегда!
Столько пафоса было в этих словах, что я невольно нахмурился.
– Всегда мечтал, чтобы меня курировали, –
– Не сердитесь, Сергей, – мягким голосом сказал Председатель. – Мы вынуждены были подвергать вас испытаниям и развивать ваши способности! Страх, переживания, сомнения – необходимые условия для роста. Жизнь – лучшая из школ.
– Зачем вы отправили меня в Забвение? Почему с такой злобой отзывались обо мне тогда?
– Ты обрел силу там, Сергей! Ради Колодца и ради того, чтобы ты смог летать, мы и отправили тебя туда! – Председатель как-то легко перешел на «ты», снова напоминая о той последней фразе, которую он произнес, ломая мне нос в здании космопорта.
Неужели я научился летать после того, как побывал в Колодце? Тут что-то не так…
– Как вы могли все просчитать? – кисло спросил я.
– Мы ведь знали, куда вы побежите сегодня утром, – пропищал щуплый из-за спины Председателя. – Не стоит недооценивать нас! Мы профессионалы!
Значит, вот кто пишет сценарий для моего фильма…
– Знали, что Кед изменник? Знали, что я его убью тогда и схвачу то, что накапливается в сердце Колодца раз в двадцать лет?
– Да!
– Знали, что Полина окажется суккубом и я пойду учиться на станцию?
– Конечно.
– И то, что Пашка умрет, и я смогу левитировать?
– Ага.
– А что Наташа пробудит во мне способность чувствовать правду? И что умрет мать? И что я заболею звездами? Что Душный сойдет с ума и будет помогать мне?
– Мы все знали о тебе, Сергей, – с нажимом сказал щуплый.
– А что потом? – осенило меня. – Будущее?! Наблюдатель? Полушка? Наташа со мной в неземной траве?!
– Это бред, – покачал головой пророк.
– Конечно, бред, – усмехнулся я. Накатило какое-то веселое безумие. Стало все равно. – И то, что Пашка погиб, бред! И вообще мой дар – пустой звук!
– Не кипятись, Сергей, – поднял руку Председатель. – Никто не обвиняет тебя во лжи. Твой дар помогает видеть правду, а не будущее. Не всегда эти два понятия совпадают.
Я смотрел с улыбкой на Председателя и щуплого пророка и думал, что если кто тут и сошел с ума, то точно не я.
– Не понимаешь? – спросил Председатель. – Вижу, что не понимаешь. Так вот, Сергей. Правда – это правда, а будущее – это будущее. Второе можно изменить, и тогда станет иным и первое. Не ложью, нет. Просто другим ответвлением вероятности. Ты видишь свою правду, а мир пойдет по пути, где правда – своя!
– Я вижу будущее параллельного мира? – хохотнул я. – Совсем сбрендили?!
– В нашем будущем вы не попадете на Полушку, – медленно проговорил щуплый. – А большего я сказать не могу.
– Я заглядываю в свое будущее, – с нажимом сказал я, – в то, где буду жить! И правда – одна для всех!
– А ты идеалист, – улыбнулся Председатель. – Редкость в наши дни. Зря думаешь, что мир вокруг твоей персоны вертится. Ты не бог, Сергей. И даже не супермен. Твои сны – всего лишь сны. Умение летать и драться – это, несомненно, талант, но не более. Ты не такой особенный, каким хочешь себе казаться.