Жестокие звезды
Шрифт:
Но на губах осядет сладкий привкус мести. Враг ответит за все. И Секретное Ведомство ответит. А потом и те, кто допустил смерть Пашки.
Я клянусь, что раскрою все загадки и смогу отомстить!
Прилунились мы без особых приключений.
В этот раз пристегиваться меня не заставили, и я смог наблюдать, как все происходило, через большой экран в кают-компании. Матрица здесь не была полностью трехмерной, да этого и не требовалось. Впечатлений и так осталось целое море.
Луна сначала казалась обычным белым мячом, потом стремительно
Я увидел горные цепи, знаменитые лунные моря, вулканические и метеоритные кратеры.
Гряды гор и одинокие скалы были абсолютно разными. Некоторые чуть-чуть высовывались из окружающего их плоского базальта, другие возвышались на многие километры. Были еще на лунной поверхности и расщелины, уходящие глубоко внутрь спутника и выглядевшие тоненькими шрамами с высоты корабля.
А потом я заметил Купола – цель нашего путешествия, одно из немногих мест на Луне, приспособленных для жизни человека. За несколько столетий освоения спутника мы успели построить всего четыре города на его поверхности. Два из них принадлежали теперь АС, ровно столько же оставалось во владении ЗЕФ.
Купола – это неофициальное название города имени Константина Эдуардовича Циолковского – ученого, который стал родоначальником теории космических полетов. Город КЭЦ располагался рядом в Море Спокойствия и на самом деле состоял из множества куполов разного диаметра и высоты. На нескольких квадратных километрах поверхности спутника красовалось теперь яркое разноцветное пятно.
Почему-то все думали, что строения на других планетах будут делать белыми и скучными, что пионерам новых миров будет не до излишеств. Но вышло все по-иному. Каждый из строителей очередного купола старался переплюнуть своих предшественников, и вместо унылого однообразия в серой пустыне заиграло нездоровое буйство красок.
– Сумасшедшая архитектура! – усмехнулся кто-то за моей спиной.
Я обернулся. Смеялся штурман Бергер.
– Разве вы не должны быть в рубке? – удивился я.
– А! – махнул рукой штурман. – Рядовая посадка, что тут интересного. Мы ж не в состоянии боевой готовности находимся.
– Что вам не нравится в архитектуре? – спросил я, снова переводя взгляд на растущие на матрице Купола.
– Да все нравится, в общем-то, – хитро сказал Бергер. – Только вот цвет у них какой-то дурной. Да вы ж сами видите!
Я кивнул, штурман продолжил:
– Я вообще родом с Марса. У нас здания выглядят посерьезней. Но такая же пустыня, как и тут.
– У вас пустыня зато покрасочней, – улыбнулся я. – Тут серо-белая, а на Марсе – рыжая!
– Ну да, может быть, поэтому у нас и дома не такие радужные, – согласился Бергер.
Я ничего не сказал. Смотрел на растущие Купола и вспоминал
– Говорят, лунатики почти все бессильны, – с усмешкой бросил штурман Бергер, я вздрогнул от этих слов и повернулся.
– А марсиане – нет? – сумел я взять себя в руки и ответить шуткой.
– Марсиане – это совсем другое дело! – сказал Бергер. Я почувствовал, что он оседлал любимого конька. Сейчас начнет расхваливать свою родину.
– Марсиане – это совсем другое, – повторил штурман и погрустнел. – Жаль, что руководство на планете такое дебильное. Только тихо! Никому не говори.
– В чем дело-то? – не понял я.
– Все города ЗЕФ на Марсе подчиняются одному диктатору. Нетрудно понять, что происходит с неугодными этому человеку людьми.
Я кивнул. Теперь все становилось ясно.
– А вы где там работали и как давно покинули планету?
– Марс? Да лет пять уже как. Я там после Академии работал дежурным на станции связи. Правительственный канал.
– Интересная, наверное, работа, – заметил я.
– Что уж там интересного. Только спился, да и все.
– Почему?
– Так вот вышло. Представь – на сотни километров вокруг ни души. Низкое здание станции связи да вездеход рядом. И все. Ветер сыплет песок под ноги. Вдали отроги гор, сизые облачка над ними. А на небе – звезды, крупные, как спелый виноград; маленький блин Солнца да две кривые луны – Фобос и Деймос.
Я представил себе эту диковатую картинку пустоты и одиночества.
– И вот заходишь внутрь станции, – продолжил штурман, – затворяешь за собой дверцу шлюзовой камеры. Снимаешь и бросаешь в угол шлем, а сам – за пульт управления. Сначала передача на центральный пост о том, что принял смену, потом тесты оборудования, затем постоянная готовность обеспечить правительству связь с любой точкой Экспансии. И вот сидишь, плывут перед глазами стопочки шкал, мелькают красные цифры, и ты думаешь. То об одном, то о другом. Наденешь шлем, выйдешь на верхний колпак станции, где крепится сам передатчик. Посмотришь так вот с высоты третьего этажа на дикую пустоту вокруг и ужаснешься. Вроде клаустрофобии наоборот.
– Агорофобия, – подсказал я.
– Ага, наверное, – согласился Бергер. – И лекарство против этого только одно.
– Какое?
– Простое. На станциях связи есть цистерна со спиртом. Его используют для особой системы, борющейся с замерзанием механизмов поворота антенны. На Марсе ведь в самые теплые дни бывает не больше минус двадцати градусов. Ну и вот. Помечаешь в спиртовом журнале расход. Сцеживаешь грамм двести, водой разбавляешь – и стакан хлоп! Фобию эту как рукой снимает.
– И как же вы в штурманы попали после работы на станции связи?