Жестокий роман
Шрифт:
— Ты.
А после, помедлив, прибавляю:
— На коленях.
Запредельная дерзость.
И все же…
Разве это не правда?
Чтобы трахнуть меня ему приходится встать на колени. Снизойти до моего уровня. Опуститься рядом со своей рабыней.
Я точно пьяная. Или под кайфом. От этого одержимого местью мужчины. От передозировки бурными эмоциями. От неутоленного голода.
Сейчас он накажет меня. Убьет. Забьет. Затрахает. Разорвет голыми руками. Мокрого места не оставит. Раскатает по
Сейчас он…
Марат замирает. Потом переворачивает на спину грубым рывком. Не покидает тело полностью. Держит под собой. Не позволяет соскользнуть с раскаленного члена.
— Повтори, — выдает хрипло.
Кажется, не верит собственным ушам.
— Ты на коленях, — заявляю я.
В черных глазах нет и тени гнева. Нет злобы. Нет даже намека на ненависть. Только удивление. Безбрежное.
Я пользуюсь случаем. Совершаю новый отчаянный шаг. Обнимаю его бедра, обвиваю своими ногами, упираюсь пятками в крепкие ягодицы.
Я ступаю так далеко, что даже страшно. Страшно сорваться. Рухнуть в пропасть.
Кровь стынет.
Цепенею в ожидании ответного хода.
— Сука, — хрипло произносит Марат. — Ну ты и сука.
А после накрывает губами в мою грудь. Неожиданно нежно. И это так не сочетается с его мрачным тоном. С ним самим. Что у меня напрочь уносит крышу.
Он не терзает. Не мучает. Не подвергает жестокой экзекуции. Обводит соски языком. Медленно, жарко, опаляя горячим дыханием. Простейшим движением берет без остатка. Порабощает еще хуже, чем своей ранящей жестокостью.
Он ласкает меня. Впервые. Даже не верится, что по-настоящему. Не трахает. Не ломает. Не унижает. Касается. Едва дотрагивается.
Однако напор нарастает.
Жесткий толчок. Глубже. Внутрь.
И очередная ласка.
От этого контраста меня прошибает озноб.
Ему нравится? Когда проявляю характер?
Еще толчок. Еще. Жестче. А губы так нежны. Щемящее чувство зарождается в судорожно вздымающейся груди.
Я почти теряю сознание. Застываю у самого края. Обретаю надежду. Хрупкую. Чуть уловимую.
Глава 17
Так уютно. Так сладко. Просыпаюсь на чем-то безумно приятном. Слегка потягиваюсь. Нежусь в объятьях сонного дурмана еще пару мгновений, не пытаюсь сбросить призрачное оцепенение.
Легкое дуновение ветра. Тепло солнечного света.
Приоткрываю отяжелевшие веки, щурюсь, заметив траву. Реальность расплывается, взгляд фокусируется не сразу.
Неужели я до сих пор на улице?
Лежу на животе. В довольно непривычной позе. Ноги раздвинуты, согнуты в коленях. Поясница выгнута. Руки покоятся на чем-то твердом и бугристом.
Крупные ладони опускаются на мои ягодицы, сжимают зад. Выразительно. По-хозяйски.
— Готова к новому забегу? — спрашивает Марат.
И меня подбрасывает
Я лежу сверху на этом мужчине, обнимаю широкие плечи. Мои бедра разведены в разные стороны, а задница призывно приподнята вверх.
Я ощущаю его огромный член внутри себя. Полувозбужденный. И все же здоровенный, заполняющий лоно до упора.
Пораженно всхлипываю, жадно втягиваю воздух. Приподнимаюсь, плотнее прижимаясь к мощному горячему телу. Гигантский орган твердеет, отзывается на мое неосторожное движение.
Как я могла уснуть в подобном положении? На мужском теле. Еще и с членом внутри.
Мозг услужливо подбрасывает самые яркие и горячие кадры прошлой ночи.
Щеки обжигает от стыда.
Я считала себя довольно благоразумной и уравновешенной женщиной. Не холодной, но практически равнодушной к сексу. Воспринимала интимную сторону жизни как рядовую потребность, никогда не переоценивала важность данного элемента.
Черт. Кто завладел моим тело? Что? Какая такая болезнь поработила плоть? Почему всего пару часов назад я каталась по земле как одержимая нимфоманка?
Марат. Да. Он во всем виноват. Он так влияет на меня. Сводит с ума, толкает за грань.
— Давай, — бросает хрипло, щипает за зад, заставляя дернуться и насадиться на член сильнее. — Хочу почувствовать твои соски.
Льну плотнее, трусь о мускулистую грудь, густо поросшую волосами. Действую игриво и дерзко, закусываю нижнюю губу, глядя прямо в черные глаза.
А он властно двигает мои бедра. Вверх. Вниз. Нанизывает на свой стальной поршень. Имеет как куклу для сексуальных утех.
И это заводит. Быть его вещью. Игрушкой жестокого мужчины, который сам решает, когда и каким образом тебя взять.
— А если, — запинаюсь, подавляю порочный вскрик. — Если нас увидят?
— Кто?
— Твои люди. Уже светло и…
Он вбивает мои бедра в свои настолько резко, что яйца ударяются о промежность.
— Облизнутся, — его губы кривятся в ухмылке. — Любой мужик захочет полакомится такой горячей девкой.
— Но ты же… Ты не отдашь меня?
Марат мрачнеет. Вдруг отпускает зад. Разрывает наш контакт.
— Возьми в рот, — бросает холодно.
— Ты не ответил, — роняю глухо.
— Обслужи мой хуй, — говорит таким тоном, что спорить не решаюсь.
Вздрагиваю от столь грубого выражения. Будто обжигаюсь.
Может, ему и по вкусу, когда я проявляю характер, но сейчас явно не лучший момент, дабы качать права. Чувствую резкую перемену в его настроении. И это пугает.
Что странного в моем вопросе? Неужели он наиграется и пустит меня по рукам?
При мысли о подобном раскладе ледяной пот прошибает воспаленную плоть. Одно дело быть его личной забавой. И совсем другое стать всеобщим развлечением.