Жестокий роман
Шрифт:
— Ну, о вашей первой ночи, — выдает ядовито. — Не притворяйся, будто успела такое забыть. Ты… ты вопила. Как животное в период течки.
Сердце не бьется. Вообще. Никак.
Родной взгляд наполнен неистовой яростью. Злобой. Кипучей, горючей, отравляющей абсолютно все вокруг.
Я не верю. Просто не верю. Отказываюсь.
— Нет, конечно, я понимал, что произойдет, если нас поймают, — говорит Олег. — Осознавал риск. Но я и не подозревал, насколько быстро ты сдашься, предашь наши чувства.
Отнимается язык. По-настоящему.
Ничего не способна сейчас произнести.
— Я знал, он сразу заявит свои права. Я не сомневался. Такие как он своего не упускают и долго ждать не станут, — кривится, усаживаясь на постели. — Но ты… ты могла бы хоть как-то бороться.
— Бороться? — еле шевелю губами. — С ним?
— Да! — заявляет гневно. — А ты отдалась ему так, будто только об этом и мечтала. И то, как ты кричала его имя. Снова и снова. Это явно не походило на изнасилование. Я думал, ты станешь самой трудной жертвой, а ты запрыгнула на член сама. Раздвинула ноги по его свистку. Ублюдку даже напрячься не пришлось.
Глава 31
Я ощущаю, как последняя опора уходит из-под ног. Земля разверзается резко и без предупреждения. Я срываюсь прямо в зияющую пропасть.
Все это время только мысли об Олеге и поддерживали меня. Точнее даже не мысли, наши отношения в целом. Я боялась возвращаться в безмятежные моменты своего недавнего прошлого, страшилась думать о муже, о том, что могло с ним произойти после отчаянной попытки сбежать, какое наказание неминуемо последует за подобную самонадеянность и глупость. Однако надежда тлела на дне души. Каждый миг. Вера наполняла сердце изнутри. Это поддерживало меня, давало силу для борьбы. Сам факт существования светлого и чистого чувства. Тайного угла, в который всегда можно вернуться.
А теперь все рухнуло. В секунду. Близкий человек вдруг отстраняется, отгораживается ледяной стеной, моментально становится чужим.
— Как именно я должна была поступить? — спрашиваю тихо.
— Дать отпор, — раздраженно заявляет Олег. — Бороться. Хоть как-то проявить характер. Но уж точно не орать его имя, умоляя еще сильнее тебя оттрахать.
— Я боролась, — роняю глухо.
— Ты серьезно? — презрительно хмыкает. — Ты рассчитываешь, что я куплюсь на такой наглый блеф? Поверю в твое активное сопротивление?
— А какой борьбы ты ожидал от женщины? — сглатываю.
— Благодарю за напоминание, — криво усмехается. — Ваша порода и правда очень слаба на передок. Достаточно вспомнить, сколько девок я в свое время завалил. Но ты… Ты всегда казалась другой. Лучше. Чище. А на деле вышла очередная грязная шлюха. Прямо как и остальные. Обычная баба.
— Олег, — выдаю сдавленно. — Ты же сам меня…
Подложил? Предал? Продал? Подставил? Отправил на убой?
Осекаюсь. Затрудняюсь подобрать верное определение. Нужные слова разом вылетают из головы. Вариантов множество. Один гаже
— Я пытался нас спасти! — яростно восклицает Олег. — Я отказался от привычной жизни, решил начать с чистого листа, сбежать из этого адского круга. Я повелся на тебя, на всю чушь про любовь. Вот и затеял аферу с документами, перелетами, бизнесом.
Неужели он действительно произносит все это? Когда стою перед его кроватью на коленях, готовая как угодно унизиться перед Маратом, лишь бы вымолить прощение, спасти, уберечь от смерти близкого человека. Мой мужчина такое говорит?
Здесь. Сейчас. Это правда?
— Ты надел на меня кольцо жертвы, — выдыхаю с огромным трудом.
— И что с того? — голос Олега сочится неведомой доселе злобой. — Это дало тебе карт-бланш на то, чтобы стать покорной подстилкой?
— Ты лгал мне, — произношу чуть слышно.
— Ничего подобного, — решительно отмахивается. — Да, я не мог рассказать все сразу, не мог выложить подробности. Но никогда не лгал. Просто скрывал определенные вещи до правильного момента.
Что-то внутри обрывается. С оглушительным треском. Желудок раздирают ржавые крючья. В клочья. Вот мои примерные ощущения.
— Ты молчал про долг, — замечаю надтреснуто. — Это гораздо хуже любой лжи. Ты сам отдал меня.
Олег вздрагивает, будто трезвеет от гнева.
— Я боролся до последнего, — заявляет уверенно. — Посмотри, что он со мной сделал. Я неделю ничего не видел, настолько глаза опухли.
Его лицо до сих пор хранит явные следы избиения. Ссадины, синяки, гематомы. Месяцы уйдут на полное восстановление. Тело изувечено до неузнаваемости, точно пропущено сквозь мясорубку. Наглядное пособие для изучения всех видов травм.
Марат собственного брата молотил без жалости. Представляю, как сильно досталось Олегу.
— Ты бы хотел, чтобы он меня изнасиловал? — спрашиваю с горькой усмешкой. — Чтобы тоже избил?
— Ну, какое там насилие, — фыркает. — Вы прекрасно поладили.
Кислота разъедает горло, струится по жилам, заставляя кровь зашипеть, закипеть, испариться. Обида иссушает меня. Парализует тело.
Взираю на свои окровавленные ладони, подавляю острый приступ тошноты. Во рту упорно стоит мерзкий привкус полыни. Ничем не вытравить.
Может, стоило лучше сопротивляться? Дать жесткий отпор Марату, уперто сражаться до последнего вздоха. Погибнуть, но не подчиняться, не уступать зверю.
Пусть бы топил меня в крови. В темной похоти. В безудержной жажде плоти.
Но я так хотела жить.
Страх. Природный инстинкт самосохранения. Цепь безусловных рефлексов сработала в момент.
Господи. Я буду оправдываться за то, что пыталась выжить? Любой ценой, любыми методами. Выгрызть шанс, выиграть время, обмануть саму судьбу. Это плохо?