Жестокий век
Шрифт:
– Ну а можно ли избежать бед и напастей?
– Наше великое учение гласит: хочешь чего-то добиться – не рвись к желанному, иначе только достигнутое обернется своей противной стороной. Начинай с того, чего не хочешь, и оно само по себе перейдет в свою несходность, и тогда достигнешь желаемого. Другими словами, если хочешь что-то взять – отдай.
– Я понял ваше учение, и оно мне по душе. Ваш Алтан-хан разбогател сверх всякой меры, и на его благополучии взросла беда. Пусть все отдаст мне и снова станет счастливым! – Неприметно, про себя, усмехнулся. – Я же все делаю по вашему учению. Начал с того, чего не хочу. Желая покоя и мира,
Подумал, что, возможно, зря разогнал мудрецов Джучи. Должно быть, и в их рассуждениях было немало интересного. Правда, сама по себе любая мудрость – лошадь без узды, может увезти совсем не туда, куда хотел бы уехать… Особенно если своего умишка не много.
Стало смеркаться, и слуги принесли светильники. В двери заглянула Хулан, видимо, хотела напомнить, что ждет его. Но он разговаривал с гонцами, и жена ушла, ничего не сказав.
Вести от Мухали и Джэбэ были и впрямь хорошие. Мухали почти без потерь взял два города. Потери, конечно, были. Погибло немало перебежчиков, но они – не в счет. Одни гибнут, другие приходят. Важно сохранить своих воинов. Кривоногий, невидный из себя, совсем не багатур, его Мухали все больше выделяется среди других нойонов. Это он первым стал принимать к себе людей Алтан-хана – сотников и тысячников. Не отбирал у них ни оружия, ни воинов. Пришел – служи. Хан относился к этому неодобрительно. Предатели, они и есть предатели. Мухали думал иначе.
Переметнувшиеся сотни и тысячи он кидал на стены городов, заставляя обагрять руки кровью своих же соплеменников, и путь назад им был заказан…
От Джэбэ пришла вовсе радостная весть: Восточная столица Алтан-хана в его руках. Джэбэ долго сидел под этим большим и хорошо укрепленным городом. Все его попытки овладеть стенами были отбиты. И он схитрил.
Снялся, ушел. На радостях жители Восточной столицы устроили празднество, распахнули ворота. А Джэбэ воротился. Дав воинам по несколько заводных лошадей, он за одну ночь пробежал расстояние в два дневных перехода и легко взял город. Молодец Джэбэ!
Елюй Люгэ тоже хорошо укрепился. Он прислал подарки и смиренно просил позволения владеть Ляодуном, именуясь впредь ваном государства Ляо. С этим потомком киданьских императоров недавно свиделся. Умен, хитер, ловок.
Заранее ко всему приготовился и разом отхватил от владений Алтан-хана огромный кусок. И тем хорошо помог ему, хану. Но с таким человеком надо быть всегда настороже. Сегодня он хочет стать ваном Ляо, завтра замыслит сесть на место Алтан-хана… Как быть с ним? Легче всего отказать. Но это будет неразумно. За свое владение Елюй Люгэ будет драться злее, и кидане, какие еще служат Алтан-хану, скорее покинут своего господина. Как говорил этот старец с бородавкой? «Хочешь что-то взять – отдай».
– Друг Боорчу, скажешь завтра Шихи-Хутагу, пусть заготовит грамоту на титул вана. И чтобы все было, как это в обычае Алтан-хана – разные величавые слова, тамгой подтвержденные. А Елюй Люгэ пусть пришлет сюда своего сына. Так будет спокойнее.
– А не лучше ли послать к этому вану кого-то из нойонов соправителем?
– Что ж, ты придумал неплохо. Подбери человека… И как думаешь, не пора ли нам двинуться поближе к Чжунду?
Все дела были свершены. Он чувствовал себя умиротворенным и немного вялым от усталости. Но Хулан сейчас всю усталость сгонит…
–
– А не приставить ли его к вану?
– Что ты! Не выйдет из Хасара соправителя. Через три дня раздерется с Елюй Люгэ и все нам испортит.
Они вышли из юрты. Кругом горели огни. И как огни воинского стана, мерцали звезды. Казалось, вся вселенная – его. Стоит сказать слово, взмахнуть рукой – все огни погаснут и ночь наполнится топотом копыт.
Глава 13
Опальный сановник Хэшери Хушаху жил в маленьком селении под Чжунду.
Заняться ему было нечем. От безделия и неумеренных выпивок он обрюзг, стал раздражителен. Слуги боялись громко разговаривать, ходили на носочках, и в доме стояла недобрая тишина.
Перемен в своей судьбе Хушаху не ожидал. И был очень удивлен, когда император прислал за ним нарочного и свою легкую повозку на красных колесах. Хушаху умылся, домашние лекари натерли его тело освежающими снадобьями, слуги облачили в дорогой халат, прицепили к поясу меч.
С припухшими веками, но бодрый явился он в императорский дворец.
Дорогой думал, что его старый недруг Гао Цзы свернул себе шею… Однако Гао Цзы был у императора. Жилистый, тонкогубый, он посмотрел на Хушаху ничего не выражающим взглядом. Кроме Гао Цзы, у императора были главноуправляющий срединной столицей коротконогий, сутулый Туктань и болезненно бледный, со страдальческими глазами князь Сюнь. Пока он припадал к ногам императора, все молчали, но, едва распрямился, продолжили начатый разговор. Хуанди не сказал ему ни слова. Будто и не было оскорбительной ссылки. Утопив полное тело в подушки сиденья, Юнь-цзы держал на коленях свиток бумаги, – карту своих владений. Твердая бумага скручивалась. Концы свитка угодливо подхватили с одной стороны Гао Цзы, с другой – Туктань. Сутулому Туктаню почти не пришлось нагибаться, а Гао Цзы сгорбился так, что под шелком халата обозначился гребень хребтины.
– Вот крепость Цзюйюгуань. Грязный варвар брать ее, как видно, не намерен. Обошел и движется сюда, к городам Ю-чжоу и Чу-чжоу. Из этого становятся понятны его намерения – подбирается к Чжунду.
Жирный палец с розовым лакированным ногтем ползал по бумаге. Хушаху ощутил прилив ненависти и отвращения к императору. Изображает из себя великого воителя и провидца. Не государством бы тебе править, а дворцовыми евнухами. Этот откормленный человек всегда мешал Хушаху. Это он, князь Юнь-цзы, неумно дергал сеть, вязавшую по рукам и ногам кочевые племена, рвал нити, высвобождая грозные силы. Теперь ищет виноватых, позорит, потом зовет к себе. Для чего? Чтобы посмотреть, как он к старым глупостям прибавляет новые.
– Туктань, тебе надлежит укреплять город и днем и ночью.
– Осмелюсь сказать, светлый государь наш, что лучшая защита столицы не стены, а расстояние, отделяющее от нее врагов. Надо бить врага на дальних подступах.
– Бить будем. Гао Цзы, тебя и еще двух-трех юань-шуаев я отправлю в сторону Ю-чжоу и Чу-чжоу. Тебе, Хушаху, надлежит оберегать столицу с севера.
– Осмелюсь заметить, светлый государь. Враг силен. Победить его могут люди крепкого духа и великого разума. – Маленькие и круглые, как пуговицы на халате, глаза Туктаня остановились на Гао Цзы. – Я не хочу сказать, что вот он – плох, я хочу сказать, что есть люди лучше.