Жестянка 2
Шрифт:
Посмотрел на мопеды, стоявшие возле грузовика. М-да… А ведь я все эти мотоциклеты так и не освоил на все сто. Даже на семьдесят процентов не освоил. Драйва нет, почему-то побаиваюсь, не моё. Вроде и к тормозам привык, и к управляемости, а что-то не выходит. Криво всё как-то, как говорила Совунья из незабвенных «Смешариков». Наша «вторая» двойка на мопедах точно не облажается? Да ладно, мотогонки там всё равно невозможны.
Что же эти отчаянные хлопцы всё-таки ищут на Большой реке? Или уже нашли и теперь перетаскивают в закрома.
А на что указывает
Впрочем, в сценарий можно ввести не дырку. Я представил огромную дугообразную арку из железобетона или какого-нибудь мифрила посреди саванны. Видел такую на фотографии какого-то американского города, забыл название. За аркой ничего нет, кроме зарослей местного саксаула на противоположной стороне, в проёме пусто. Но если подойти ближе и громко произнести проверенное заклинание «Береке!», то саксаулы задрожат в воздухе, испарятся, а вместо них покажутся башни Кремля и Красная площадь.
Бред какой-то.
Сидевший рядом со мной Мустафа что-то старательно вырисовывал на песке длинным кривым прутиком. Я наклонился через стол посмотреть, а там жирный знак вопроса.
— Размышляешь о том же, что и я? — спросил у него.
Он кивнул, задумчиво пожевав губами.
— Понимаешь, Денис, молодняк за мелочью подаваться в бега не захочет, дефолтные бочки тут в качестве суперништяка не прокатят, — медленно произнёс он голосом аксакала на завалинке, и тут же добавил:
— Кого ими на Жестянке удивишь, и какой же это груз надо всадить в типовой жёлтый ресурсник, а тем более в маленькую «краснуху»?
— А зачем ещё, по-твоему, они могли куда-то педалить так лихо и с такой частотой?
Делиться с кем-то диковатой гипотезой любезной хозяйки «Медеи» я пока не был готов. Версия у неё, конечно, интересная, но больно… смелая.
— Фантазировать можно, выбрать трудно, — пожал он плечами. — Мужики в забегаловках рассуждают о какой-то крутой технике или пулемётах, а наши женщины, прикинь, про золото говорят.
— Золото? — не понял я и удивленно переспросил: — Кому оно здесь нужно?
— Я тоже так подумал, но мне пояснили вот что: голда сейчас действительно не в тему, но с развитием торговли и ростом товарооборота между анклавами возникнет потребность в финансовых операциях. Этих, трансграничных. Уже сейчас натуральный товарообмен с немцем многих торговцев напрягает. Скоро понадобится универсальный эквивалент, надёжный, проверенный практикой и редкий в добыче. Между прочим, с золота и серебра человечество никогда не спрыгивало. Надо заранее искать драги, верят в них люди. Поначалу и серебро пойдет, его найти проще.
— Интересно, и кто же тебе всё это так развёрнуто пояснил? — едко спросил я, кое о чём догадываясь.
— Зубкова же! А что ты так смотришь, женщина она умная, образованная.
— До-о… — прогудел я насмешливо. — Конечно! Кто же ещё, как не Галина наша Зубкова! Геологу лишь бы золотые россыпи найти, или алмазную трубку. Желательно единолично, авторски.
Мустафа
Помню, на Совете, где мы среди прочего утверждали кандидатуру Зубковой на должность главного и единственного, чего уж там, геолога, Дед на какое-то время замялся. Потом отчего-то с грустью выдохнул и дал окончательное добро.
Галина ушла, и лишь тогда, во время короткого перерыва он нехотя пояснил: «Геолог нужен, очень нужен. Так что придётся нам всем терпеть, учтите… Каждый геолог — волк-одиночка, а по характеру неизбежно правдоруб, смутьян и анархист, критикан и оппозиционер. Работают они часто в отрыве, в тяжелейших условиях, когда каждая ошибка кабинетных в планировании и снабжении может повлечь срыв всего сезона, зачастую и угрозу жизни. Такое то здесь, то там случается, обиды копятся… Чем опытней геолог, тем больше он не любит начальство, а то и государство с президентом. В общем, побухтеть и рассказать про искусство управления они любят и умеют».
Позже я убедился, что Владимир Викторович оказался трижды прав.
— Ну, извини. Забыл, что ты в вышке на финансиста учился.
— На экономиста, — машинально поправил меня Мустафа. — Вышка точно есть, но я её уже практически не помню — этот период в тёмной зоне. Даже не знаю, сколько полных курсов осилил. Вот техникум был бухгалтерский, это хорошо помню.
Установленная в кабине грузовика радиостанция молчала. С каждым часом напряжение на площадке северного КПП будет только нарастать.
Уже за полдень. Связывался недавно с нашими, плюсов на маршруте пока нет, работают парни. У самих норм, это уже хорошо.
Сбрасывая газ на последних метрах перед шлагбаумом, лихо, с полуразворотом, остановился мотоцикл с коляской. Гонщик-выпендрёжник чуть откинулся назад, небрежно бросил на нас косой взгляд, громко щёлкнул зажигалкой «Зиппо» и вальяжно закурил. Фраер… Докопаться, что ли, да нос разбить?
Тем временем пассажир в гражданском неловко выбрался из тесной люльки. Типичный скуф, как говорит молодёжь — сорокалетний мужик, который ходит на завод или безработный, пьёт пиво, играет в танчики. Бородатый, либо с щетиной, с залысинами. Не голосует. Маргинал по сути. Обычно женат, но теперь нередко в разводе, есть дети и алименты в придачу. По телевизору смотрит только футбол, но сам по мячу ни ногой. Скуф потёр поясницу и, неумело прижимая к больной печени кожаный портфель, затрусил к «фишке», где мэр неспешно о чём-то разговаривал с напуганным до смерти комендантом. Так спокойно на «севере» служба шла, ни немцев тебе, ни бандосов! Одни поселковые катаются, журналы регистрации замучились обновлять.
— Задрали. Болтаются туда-сюда, одни уедут, другие приедут, — с нехарактерным для него ворчанием пробурчал Мустафа, явно прочитав обрывок моей мысли, и неожиданно продолжил:
— Вот… Однако в версии с золотой бочкой кое-что не вяжется. Не стыкуется.
— Что именно? — всё равно пока делать нечего, а время как-то надо сжигать. Молча ждать тяжело.
— Какой смысл загонять все деньги в один бюджет, тому, кто нашёл? Если уж создавать систему, то нужно уравнивать шансы и стартовые условия. Как-то равномерней распределить.