Жезл Юпитера
Шрифт:
«Как-то все слишком буднично», – подумал Потемкин. – «Как будто ничего не случилось. Странно».
Он достал из ящика в стене капитанской кабины изящный лазерный пистолет и положил его в карман дорого пиджака. Постоял перед зеркалом у выхода из яхты, поправил прическу и только потом решительно нажал кнопку, открывающую пассажирский люк.
Впоследствии, гений космического сыска Иван Феоктистович Потемкин много раз возвращался к этому моменту и спрашивал себя – переступил бы он порог, ведущий в стыковочный шлюз, зная, что его ждет – и каждый раз не мог однозначно ответить.
Пожалуй,
Глава 2
– Ваше сиятельство! Иван Феоктистович, батюшка! Да как же хорошо, что вы к нам! Да у нас тут такое… такое!.. Проходите же, устали, небось, с дороги? Я столько слышал о вас, как же хорошо, что вы сюда… Я сейчас, сейчас, кофейку, чайку…
Очень рослый и толстый человек нажал кнопку селектора.
– Бет! Бетти, черт тебя подери, где ты, когда нужно? Принеси нам срочно чаю, да получше какого! Или кофе?… Я сейчас…
– Погодите, погодите! – Потемкин поднял руку, не в силах удержаться от улыбки. – Помедленнее и поспокойнее. Давайте познакомимся для начала!
Толстяк умоляюще сложил короткие, но невероятно полные руки на груди.
– Вы меня простите, ради Бога! Мы тут так переживаем…
В его большой каюте-кабинете с высокими потолками было уютно и красиво. Она находилась на вышке-башне посреди «Ужгорода». В круглый иллюминатор во всю стену было видно всю станцию – конструктор из модулей-кубиков размером с квадратный километр. Потолки каюты подпирали декоративные колонны в стиле загородных особняков эпохи модерн, а нижнюю часть каждой стены украшали деревянные вставки из натурального дерева. На стенах висели картины импрессионистов. Даже стояла огромная ваза из декоративного синего стекла с белыми цветами… Как все это удалось протащить сквозь суровые надзорные органы по межпланетным полетам – непонятно. Все же, не частная лавочка…
– Давайте я вас познакомлю, – спокойно сказал Су. – Граф Потемкин. Он будет вести расследование этого происшествия. А это наш градоначальник, мэр, как мы здесь называем начальников станции, Генрих Маркович.
– Тусс! Моя фамилия Тусс! – виновато заговорил толстяк. Его большое и доброе лицо было несчастным и помятым. – Мы тут как на вулкане живем, ваше сиятельство… Столько переживаний…
– Давайте без «сиятельства», – поморщился Потемкин. – Мы не на светском приеме.
– Хорошо, хорошо…
– И расскажите по порядку, что случилось.
– Ох, по порядку, да, да, присаживайтесь, сейчас будет чай и мы по порядку…
Дверь каюты с мелодичным звоном ушла вверх и на пороге появилась не менее толстая, чем владелец апартаментов, негритянка в белом фартуке, толкающая перед собой ресторанную тележку с чаем и сладостями. Они так соответствовали друг другу с градоначальником, что у Потемкина даже приоткрылся рот. Как будто обычных людей надули насосом до состояния воздушного шара. Только тяжелого. Хотя, если отключить искусственную гравитацию, они бы полетели, как миленькие. И очень было бы это логично. Совсем не миниатюрный Потемкин на фоне этих людей-шаров выглядел весьма камерно, а уж невысокий Су казался ребенком.
– Спасибо,
«Тебе бы не помешало…» – мелькнуло в голове у Потемкина.
– Давайте ближе к делу, – сказал он.
– Позвольте, я начну! – неожиданно вмешался Чжан Су.
Все посмотрели на негритянку. Она поняла намек, обиженно вскинула подбородок и вышла нарочито неторопливо.
Потемкин был рад, что друг подключился к процессу. Граф вообще не переваривал сумбура. Превыше всего в жизни он ценил логику. Все по полочкам. Последующее должно вытекать из предыдущего. Эмоции исключить.
Генрих Тусс произвел на него впечатление человека слабовольного, но безобидного. Таких он не сильно уважал, но и раздражения подобные персонажи у Потемкина не вызывали. Хотя первое мнение часто бывает ошибочным. Граф, как человек опытный, вообще не рисковал делать окончательные выводы о ком-либо раньше, чем через полгода. Увлеченность криминалистикой вообще не позволяла ему верить людям безоговорочно. Слишком много было удивительных примеров внезапного преображения от, казалось бы, безобидных и порядочных людей. И наоборот. Субъекты, производившие впечатление злодеев, зачастую оказывались милейшими существами.
– Итак, – Су опустил голову на грудь, а руки на колени и выпрямил спину (ни дать, ни взять статуэтка нэцкэ), – У нас в холодильнике лежит труп молодого мужчины. Нашего коллеги и друга, пилота планетарного челнока Тора Ларсена. Он умер три дня назад сразу после ужина. Тело обнаружила повар и экономка Бетти Дэвис, когда пошла менять постельное белье в каюту Ларсена. Согласно инструкции номер 223 Совета по Астронавтике, я как врач экипажа станции произвел вскрытие и установил причину смерти…
Он поднял голову и обжег Потемкина узким холодным взглядом дикой кошки. Тот молчал, не считая нужным задавать вопрос, который и так был понятен.
– Причина смерти – отравление сильнодействующим ядом. Банальный цианид. Его отравили.
Генрих Маркович издал стонущий звук, как будто слышал эту информацию впервые.
– Немыслимо! – пробормотал он, скорбно покачивая круглой головой. – Это просто немыслимо, Иван Феоктистович! У нас, здесь! Немыслимо! Мы столько лет работали вместе! Мы как семья, понимаете? Мы больше, чем семья, потому что вынуждены жить бок о бок много месяцев, как говорится, безвылазно… Но никогда, никто, ничего… Ни одного плохого слова, понимаете?
– Понимаю, – Потемкин встал с кресла и подошел к иллюминатору. С левого бока станции изящно пристроилась его красавица-яхта, эффектно подсвеченная розовым светом Юпитера. – Я понимаю, продолжайте, пожалуйста… Вы сообщили в полицию?
– Да, конечно! – грустно ответил мэр. – Конечно, сообщили. Только пока они долетят, пройдет недели три. А мы… мы теперь боимся, Иван Феокстистович, понимаете? Су сказал, что если подозреваемых нет – а их нет и быть не может! – то единственный человек, который может разобраться, это вы! Хотя я бы никогда не посмел вас беспокоить на краю света… Да и денег-то у нас нет. Очень неудобно вышло-с… Очень! Но Су послал сообщение сам, без меня-с…