Жига с Крысиным Королем
Шрифт:
— Рой, — спокойным, неестественным тоном повторил сэр Хьюз, — сейчас время все-таки просить объяснений? Если нет — лучше скажи прямо, а заодно ткни пальцем, кого убить. Либо убивать, либо объясняться, одно из двух.
— Да, — сказал Рой. — Лорд Рэмси… Ал… Я прошу вас рассказать все по порядку. Что вы знаете. О чем вы догадываетесь. Пока я… — он запнулся, не зная, как сказать, «я переживаю крушение всего моего мировоззрения: человек, которого я хотел убить почти всю свою сознательную жизнь, оказался моим другом и подопечным из прошлой жизни».
– …хочу разложить все по полочкам.
— Рассказ будет длинный, — лорд Рэмси встал и начал расхаживать взад и вперед по комнате. — Сэр Хьюз, может быть, все-таки сядете?
— Садись, Маэс, — вздохнул Мустанг. — Похоже, что он прав. Нам действительно ничего не угрожает. Или же это самый виртуозный обман за всю историю Аместрис — и тогда ровным счетом ничего не изменится от того, сидишь ты или стоишь. И вина тоже советую. Я вот не откажусь.
— Я тоже, — кивнул доктор Марко. — Ваш вкус к вину всегда был выше всяческих, Альфонс.
Вино принесли — почти черное в полумраке комнаты, а на вкус Мустанг внимания не обратил. Тени от камина плясали по деревянным панелям и портьерам, розовато-рыжие блики бегали по коллекции клинков на стене. Лорд Рэмси, поднявшись с кресла, расхаживал взад и вперед: его высокая, плечистая тень маятником качалась по стене взад и вперед. Эдвард Элрик и Крысиный Король замерли напротив Мустанга странной сдвоенной скульптурой, оба одинаково неподвижные, и выражение решительной задумчивости на лице Эдварда пробуждало странное чувство дежа-вю: не то сон, не то явь, не то все это уже было, не то все это еще будет. Странные штуки творят с человеческим восприятием временные разрывы.
Маэс Хьюз сидел в кресле по левую руку от Роя, и, скосив на него глаза, Рой мог видеть, что лицо его сейчас ничего не выражает: эмоциональный Маэс надевал такую маску, когда не мог справиться со своими противоречивыми чувствами. Рой сам не знал, что делает, когда заставлял его выпить вина почти из рук человека, которого они считали тираном и убийцей и пытались свергнуть; он слишком устал, обрывки воспоминаний из разных жизней слишком запутали его. Одну секунду он не знал, на каком он свете, ему хотелось вскочить и немедленно ввязаться в бой — скорее всего, последний и уж наверняка бесславный, — а в следующую секунду голова работала совершенно ясно, и он понимал, что совершенно правильно поступает, когда сидит тут и слушает. Потому что Хьюз правильно сказал: сейчас либо убивать, либо объясняться, и уж лучше объясняться. Убивать всегда успеется.
А Альфонс Элрик, лорд Рэмси, рассказывал.
— …Не знаю, каковы природа пространства и времени в нашем мире. Много лет работая над этим вопросом, я не сумел приблизиться к разгадке — не больше, чем многие знаменитые алхимики и мудрецы до меня. Одно известно в точности: поток энергии, который мы называем «жизнью» — возможно, за неимением лучшего термина… — он покосился на Хьюза, — эээ… слова, в нашем мире проходит через некое подпространство, которые мы называем «место за вратами». Свойства этого пространства мне неизвестны, хотя я там и бывал. И не знаю никого, кому они были бы известны, хотя… — он вопросительно посмотрел на Эдварда. — Брат?
— Продолжай, — покачал головой Эдвард. — Не думаю, что знаю больше тебя. Но если мне будет что дополнить — я дополню, не сомневайся.
— Так вот. Там, говорят, находятся ответы на все вопросы. Оттуда берет начало алхимия. Хотя все алхимики косвенно обращаются к тем запасам, лишь немногие могли попасть в само это пространство — даже в те времена, когда алхимия в Аместрис процветала. Тогда в нашем государстве произошел катаклизм. Слишком долго сейчас будет вдаваться в его природу и причины, но нужно сказать главное: это не было мщение сил природы за человеческие грубость и невежество, не было и гневом господнем. Его затеяли не люди, но существа, в полной мере обладающие человеческими слабостями. И люди помогали им.
— Что — затеяли? — напряженно спросил Хьюз.
— О,
Хьюз приподнял брови, Мустанг остался невозмутим.
— Да, — кивнул лорд Рэмси, — в юности Его Величество занимался алхимией. И добился определенных успехов. Собственно, двадцать лет назад он оказался в тяжелой ситуации: его власть шаталась, страна была на пороге гражданской войны, война обычная должна была вот-вот закончиться тяжелейшим поражением. Он не знал, что делать, и схватился за соломинку — решил призвать знаменитого золотоглазого героя, непревзойденного алхимика из далекого прошлого, — Рэмси вздохнул. — До некоторой степени у него это получилось: меня он вызвал. Правда, боюсь, я был несколько не тем, на что он рассчитывал: перепуганный пятнадцатилетний мальчишка, голый и растерянный посреди его алхимической мечати никак не мог помочь справится с иноземным нашествием или утихомирить баронов-отделенцев. Но это бы еще ладно. Гораздо хуже, что этот мальчишка — то есть я — не увидел даже того, кто проводил ритуал и призвал его. Все, что он увидел — это кучу одежды на полу и рыдающую девочку, которая причитала «спасите моего мужа».
— Девочку? — удивился Мустанг.
— О да. Они проводили ритуал вместе с Ее Величеством: насколько я понял, брак был заключен не по любви, но супруги достаточно рано стали партнерами. Мне не потребовалось много времени понять, что случилось: в детстве я оказался свидетелем примерно такого же ритуала, с той только разницей, что тогда он закончился еще более плачевно. Точнее, безрезультатно. Полагаю, результативность этого ритуала была связана отчасти с тем, что мы действительно находились во вратах в живом виде — а отчасти с философскими камнями, которые нашлись у короля.
— Философские камни? — насторожился Мустанг. — Откуда они взялись в Аместрис, если здесь вот уже много сотен лет не было алхимии.
— Его Величество еще в детстве нашел под дворцом хранилище. К сожалению, философские камни — не консервы, срока годности у них нет. Они не портятся. И не высвобождают те души, которые в них заперли. Да, суммируя, я думаю, это все вместе послужило к успешности ритуала: и то, что он проводился с философскими камнями, и то, что он проводился личностью, близкой к ушедшим во врата — и то, что сама алхимия начала понемногу возвращаться в мир. Ну да ладно. Итак, я понял, что происходит, и мне удалось использовать эти философские камни, чтобы вернуть душу Его Величества, ушедшую во Врата. Я хотел вернуть и тело — но отчего-то это не вышло. Вернулась душа. К сожалению, даже не вся. Только часть ее. Эту часть я прикрепил к доспехам, стоявшим в той же комнате — анекдотично, не та ли? — Ал улыбнулся.