Жил-был Пышта
Шрифт:
— Приходил кто? Шнырин, что ли?
— Ага. На велосипеде приезжал.
— Делать ему нечего… — проворчал тракторист.
— Нет, он сказал — дело есть, срочное. Ещё приедет.
Непейвода растирал полотенцем лицо и шею.
— Там горючее для трактора, — объяснил Пышта. — Высший сорт.
— Вон что… — удивился тракторист. — Скажи на милость, а я бы и не угадал. — Он усмехнулся. Редко он всё-таки усмехался. Набросил на бутылку подушку. — Давай обедать, кашевар!
Сели обедать. Насыпали на стол горкой крупную соль, макали в неё картошку. Пышта взял
— Сегодня тут закончим. Завтра с утра перетащим вагончик на Левобережный клин.
Килька, покачиваясь, висела в его пальцах вниз головой.
— А как меня найдут Непроходимимы?
— Не бойся. Узнают наш адрес.
Непейвода поднёс кильку к носу, понюхал.
— Рыбка плавать любит, — сказал он.
— Она уже всё равно засоленная, — возразил Пышта.
— Чудак, обыкновенных поговорок не знаешь. Рыбка любит плавать — значит, всухомятку не идёт, в горле застревает.
Пышта вскочил, схватил ковш:
— Я вам сейчас водички зачерпну!
— Слышь, телогрейку надень!
Он накинул телогрейку тракториста, выскочил на волю. Полевой ветер бросился ему навстречу, забрался в рукава, парусами вздул брюки.
В бочке плавал откуда-то залетевший берёзовый листок. Он покачивался тихо, как лодочка без вёсел. Вместе с водой он скользнул в ковш. Можно его вынуть и просто выбросить. Да не хочется. Издалека прилетел по ветру. Мог опуститься в большом поле, а выбрал для посадки кружок воды в бочке и сел точнёхонько. Гидросамолётом называется такой самолёт, который садится на воду. И на этом берёзовом листке сидит будто крохотный невидимый пилот и управляет. И, может быть, сейчас ему нужно обязательно в ковш, чтобы попасть в полевой вагончик… Ну ладно, пойдём.
Стараясь не расплескать, Пышта пошёл обратно. Гидросамолёт гордо покачивался на воде, и острый его носик вздрагивал, как стрелка компаса.
— Принёс, — сказал Пышта. — Пейте, дяденька Непейвода. А лист не глотайте, пусть он будет.
— Ладно. — Тракторист стоял у полатей, поправлял подушку. Он вернулся к столу, взял за хвост кильку, и она хрустнула у него на зубах. — Не жизнь — малина, — сказал он.
— А воды? — спросил Пышта.
— Вода — она вода и есть. Воды много не выпьешь.
«Ну и ладно, — подумал Пышта, — пусть не пьёт, расхотел, значит».
Тракторист поглядел на листок:
— Откуда залетел, непутёвый? Оторвало от родимой веточки, и кружит без руля, без ветрил…
— Нет, — заспорил Пышта, — он сам выбрал место для посадки.
— Чудак ты… — невесело усмехнулся тракторист. — Бывает и с человеком так: мотает и мотает его, не то что лист…
— Кто мотает? — удивился Пышта.
— Жизнь мотает, вот кто. Ты, к примеру, думал учиться в школе. А сам в поездку угодил. Хотел пятёрки получать, а «долой» через «а» пишешь.
Пышта молча колупал картошку. Его, гордого, самостоятельного Пышту, мотает жизнь, как ей вздумается? Ну, нет. Сейчас он найдёт ответ, чтоб разбить такую напраслину.
Пока он искал ответ и задумчиво тыкал картошку в соль, тракторист
— Малина! — сказал он и понюхал хлебную корку.
Тут Пышта придумал ответ:
— А я сам не остался дома, пышто не захотел. А ошибки я выправлю. Пышто у меня теперь уже есть сила воли. А наш Фёдор говорит, что человек сам своей жизни хозяин, а он знает, он взрослый, с бородой.
А тракторист вздохнул, положил перед Пыштой картошку и полил её маслом из бутылки.
— Ладно, мужик с подковыркой, — сказал он. — Ты меня не подковыривай, мал ещё. Дважды два сосчитать не умеешь, а учишь, про силу воли объясняешь.
— Я уже столбик на восемь выучил! — возмутился Пышта.
— А вот мы сейчас проверим!
«Чего он такой красный стал? Разозлился на меня, что ли?..»
— Считай, мужик с подковыркой: тракторист пашет четыре гектара за рабочий день. Сколько выйдет за три дня?
Пышта легко сосчитал: 12 гектаров.
— По арифметике так, а жизнь на свой лад перемотает. Иной тракторист длинные перекуры себе позволит или вздремнёт час-другой под ракитовым кустом, и не сойдётся задача с ответом!
— Это неправильный тракторист. Я про таких решать не буду! — зашумел Пышта.
— Во, точно! — вдруг обрадовался Непейвода. — Ты уважай правильных людей. Ты меня уважай. Уважаешь, а?
— Уважаю, конечно, — ответил Пышта. Он глядел во все глаза: Непейвода сам на себя был не похож. Он улыбался, растягивая рот, словно младенец, и хмурился от лампы, как от яркого солнца.
— Ты меня уважай! — уговаривал он Пышту, тянулся к нему через стол, хватал за руку, мешая ему есть. — Я знаешь человек какой? Я всей технике хозяин! Я и на комбайне могу, и бульдозер мне давай — могу, и скрепер — пожалуйста! И ремонт могу! — Он зачем-то бил себя в грудь кулаком, так что звон шёл от крепкой его груди. — Я не такой человек, чтоб хвастать… Мне любую технику подавай. Хоть среди ночи разбуди, скажи — веди! Хоть во сне поведу! Я не хвастая скажу: кто в войну фашистские эшелоны под откос? Непейвода! В щепу! В дымину! Геройски сделал!..
Пышта слушал в восторге: вот уж герой так герой!
— В нашем деле трусу места нет! Я не хвастал скажу!..
«Вот и хорошо что он не хвастает, — думал Пышта. — А то у нас в классе есть один хвастун, Петушков. Он всё «я да я»!
— …не хвастая скажу, — Непейвода хватал Пышту за руку, — я человек храбрый. Я десятки тысяч мин вражеских обезвредил вот этими руками! — Он тряс тёмными ладонями перед лицом Пышты. — Немцы удирали, по всему нашему району мин понатыкали. Ребятишки подрывались. А жалко ведь вас, ребятишек… Я, конечно, иду, щупаю миноискателем. Стоп! Мина. Вырываю у неё жало, как у змеи. Так? Да тихо, чтоб не потревожить… В руках взорвётся — прощай сапёр! Поговорка говорится: сапёр ошибается один раз. Значит: ошибёшься — пропал! Второй раз ошибаться некому… Где я прошёл, там чисто, мин нет. А где-нибудь она, проклятая, ещё сидит, выставила проводок, ждёт — кто-нибудь пройдёт, зацепит. Тут ему и конец…