Жил-был великан

На расстоянии в полмиллиона миль Вэнгард был похож на шар из серого чугуна, полуосвещенный, желтовато-белый на освещенной половине, угольно-черный на противоположной. Вдоль терминатора тянулась ржаво-красная полоса. Горные хребты, как непричесанные космы черных волос, свисали с белых мглистых полюсов, веером расходясь все дальше и дальше в стороны, в то время как между ними вырастали новые мелкие хребты, образуя неровную сетку, покрывающую почти всю поверхность планеты, напоминающей из-за этого тыльную сторону кисти пожилого человека.

Я следил за тем, как изображение

на экране становилось все более и более подробным, до тех пор, пока не появилась возможность сравнить его с тем, что было у меня на навигационной карте.

Только после этого я сорвал пломбу со своего Y-излучателя и послал в эфир свой «Мэйдей» — сигнал бедствия.

— Дядюшка-король 629! Всем, всем, всем! Я в опасности! По аварийной траектории приближаюсь к Р-7985-23-Д, но шансов очень мало. Координаты: 093 плюс 15 при 19-0-8 стандартного! Жду указаний и, если можно, побыстрее! Все станции, прием!

Я включил автоматический маяк, который тут же принялся выплевывать в пространство мой призыв по тысяче раз в миллисекунду, а сам тем временем переключился на прием и выждал 45 секунд. Это как раз столько, сколько нужно гиперсигналу, чтобы достигнуть излучательной станции возле Кольца-8 и привести его в действие.

Все произошло точно так, как по расписанию. Прошло еще с полминуты, и моей спины как будто коснулся чей-то холодный палец. Затем голос, который, казалось, был недоволен тем, что его разбудили, произнес:

— Дядюшка-король 629, с вами говорит Мониторная Станция Зет-448, качество приема три на три. Вам запрещается, повторяю — запрещается! — посадка на планету. Доложите подробно о том, что произошло…

— Перестаньте городить чепуху! — довольно-таки резко отозвался я. — Я скоро поцелуюсь с этим булыжником, и от вас зависит только, насколько крепок будет этот поцелуй! Сначала посадите меня, а уж бумажными делами мы займемся потом!

— Вы находитесь в территориальной зоне карантинного мира пятого класса. Существует официальный навигационный запрет приближаться…

— Довольно умничать, 448! — отрезал я. — 700 часов назад я вылетел с Доби со спецгрузом на борту! Может, вы думаете, я нарочно выбрал эту дыру для посадки? Мне нужны технические указания по посадке, и нужны немедленно!

Теперь снова небольшое ожидание. Мой собеседник, казалось, говорит уже сквозь зубы:

— Дядюшка-король, передайте данные бортовых систем.

— Непременно, непременно. Но только шевелитесь там побыстрее, — я постарался придать голосу выражение взволнованности и нажал несколько кнопок, в результате чего он получил в свое распоряжение данные приборов, которые будут неопровержимо свидетельствовать, что положение мое еще хуже, чем я его себе представляю. И в этих данных подделки не было ни на грош. Я постарался на совесть, чтобы эта посудина поднялась в космос в последний раз.

— Все в порядке, Дядюшка-король. Вы слишком поздно послали сигнал бедствия. Теперь вам придется катапультировать груз и действовать в следующей навигационной последовательности…

— Я же, кажется, ясно сказал: у меня на борту специальный груз! — заорал я в ответ. — Категория 10! По контракту с медицинской

службой Доби! Я везу 10 анабиозных камер!

— Послушайте, Дядюшка-король, — отозвалась станция. Теперь голос стал вроде бы менее уверенным. — Я так понимаю, что у вас на борту 10 живых людей, видимо, пострадавших, и они находятся в анабиозе. Подождите, — снова пауза. — Да, нелегкую задачу вы мне подкинули, 629, — добавил голос, став окончательно похож на человеческий.

— Да, — ответил я. — Но все же нужно поспешать. Булыжник-то все ближе и ближе.

Я сел и принялся слушать, как перешептываются звезды. А в полутора световых годах от меня привели в действие станционный компьютер, который тут же принялся пережевывать посланные мною данные и вот-вот выплюнет ответ. А между тем сообразительный парнишка-дежурный заодно и проверит мою версию. Это хорошо. Мне того только и надо. Моя легенда непробиваема. Пассажиры, лежащие в грузовом отсеке, были вахтерами, получившими тяжелейшие ожоги при взрыве на Доби три месяца назад. Доби был суровым небольшим мирком, на котором не было почти никаких возможностей для лечения.

Если я доставлю их в сносном состоянии в медицинский центр на Республике, то получу 40 тысяч. Предстартовые инспекционные данные, равно как и маршрут полета были представлены на рассмотрение станции, а из них следовало, что самой экономичной траекторией была та, что проходила мимо Вэнгарда, и любой мало-мальски смыслящий оператор проложил бы ее именно так. Все это следовало из моих данных. Я был абсолютно чист — просто жертва стечения обстоятельств. Теперь их очередь ходить. И если мои расчеты хоть чего-то стоили, то сходить они могли только так, как нужно было мне.

— Дядюшка-король, ваше положение более чем серьезно, — наконец возвестил мой невидимый консультант. — Но я могу предложить вам приемлемый вариант спасения. Можно ли отделить ваш грузовой отсек? — он сделал паузу, словно ожидая ответа, затем продолжал: — Вам нужно снизиться, затем ввести грузовой отсек в атмосферу на крыльях. После этого у вас останется всего несколько секунд для того, чтобы оторваться и уйти. — Понятно? А сейчас я передам вам необходимые данные.

И в память моего корабля полился поток чисел, которые тут же автоматически записывались и вводились в систему управления.

— 448, вас понял, — ответил я, когда поток информации иссяк. — Но посудите сами — ведь внизу совершенно дикая местность. А если холодильное устройство при падении будет повреждено? Может, мне все-таки лучше остаться и попробовать сесть вместе с грузом?

— Это невозможно, Дядюшка-король! — голос потеплел на несколько градусов. Ведь как-никак я все же был отважным, хотя и мелким торговцем, твердо решившим исполнить свой долг до конца, даже если это может для него плохо кончиться. — Честно говоря, даже то, что вам предложено, — крайность. И ваш единственный шанс — и вашего груза тоже, кстати, — неукоснительно соблюдать мои инструкции! — добавлять, что неподчинение навигационным распоряжениям мониторной станции является настоящим криминалом, он уж не стал. Да ему это было и ни к чему. Я знал это и рассчитывал на это.