Жил человек
Шрифт:
Утром мы сходили с Савиными на кладбище - они возвращаются тем же дневным автобусом, что и я. Причем, к моему удовольствию, их сынишка Олег шел со мной: это ни с чем не сравнимое ощущение - держать в своей руке узкую доверчивую руку маленького человека.
Он
– Деда!..
Пока мы стояли у серебристой ограды с нелепо и любовно выкрашенными красной краской ромбами, малъчонка 6егал, пытаясь поймать желтую бабочку; потом - округлив от восторга и страха глаза - подкрадывался к козе, мирно пощипывающей жирную кладбищенскую траву, и всякий раз отскакивал, когда она взмахивала рогами; потом - притомившись, пораженный какой-то непривычно мелькнувшей мыслью - удивленно и требовательно спросил:
– Пап, а зачем столько умирают?
Что ответить? Что больше все-таки рождаются, нежели умирают, что все это - и есть вечный круговорот жизни, прекрасной и неумолимой! Вырастет сам поймет...
– Они давно умерли, - нашелся Михаил Савин.
– Они - старенькие.
– А деда тоже стареньким был?
– немедленно уточнил Олег.
Мы, взрослые, молча переглядываемся - не находя однозначного ответа. Да, для него, для Олежки, - старенький, очень старенький! Для Люды и Михаила Савиных - не старый, а старший, как всегда старшим бывает и остается для детей отец. Для меня и для Вас, мой друг, - просто ровесник, человек тех лет, которые означают зрелость, опыт и душевную ясность. Да разве ж мы
Мы в самой силе, в самом расцвете, и только по досадной случайности хвори настигают нас, укладывают на больничные койки, а то и - хуже того поднимают стволы винтовок для прощальных залпов, распирают скорбью хромированные горла оркестров. Мы идем по жизни - молодыми. Мы вершим ее, жизнь, вместе с детьми своими - молодые. Мы уходим из нее - не дописав последней ноты, не допахав борозды, не доточив детали - молодыми. Причем, будем честными, раньше уходят лучшие из нас: меньше других оберегавшие свои нервы и сердца, - больше других оставившие людям. Как тот же Сергей Николаевич Орлов. Уходят, навсегда оставаясь с нами, ибо - как очень верно сказал вчера Голованов, такие, как Уразов - мертвы при жизни, Орловы живут и после смерти.
Так давайте же, друг мой - друзья мои, будем внимательны друг к другу уже сейчас. Давайте так сомкнем плечи, локоть к локтю, чтобы никакие Уразовы не могли втиснуться в наш ряд. Давайте говорить человеку заслуженные им слова благодарности и уважения - с глазу на глаз, с трибун собраний, с газетного листа, - а не на гражданской панихиде. Будем дарить цветы, неся их в дом, а не на могилу.
...Ясно и высоко - как и в небе - на душе. И еще - немного горьковато. Не той пронзительной горечью, какой отдает хина, а той, которой свежо и чисто пахнет здесь, у серебристой ограды, голенастый молодой полынок...
Пенза
1972-1973