Жила-была одна семья

Райт Лариса

— А это не так?

— Знаешь, в наборе тоже бывает недокомплект.

— Значит, мы обе сейчас в разобранном, растерзанном, неукомплектованном состоянии. — Сашино спокойствие и задумчивость уступили место печали. — И брата у нас больше нет…

«Сказать — не сказать? Хотя смысла скрывать уже нет никакого».

— Брат есть.

— Ох, Ир, вся эта болтология про ощущение присутствия и помощь с небес, наверное, имеет право на существование. Кому-то легче верить в сказки, кто-то действительно живет в них и по-прежнему чувствует близость ушедших любимых людей, но я после

Вовкиного ухода пока не чувствую ничего, кроме боли и пустоты. Я не просто знаю, что его нет, я ощущаю, что его нет и никогда не будет. Возможно, это временно. Я бы хотела, чтобы он когда-нибудь вернулся ко мне хотя бы во сне, чтобы я смогла снова с ним общаться, советоваться, смеяться, плакать, но пока…

— Ты меня не поняла: брат есть не во сне, а наяву.

— Ир, ну что за бред! Какой брат? Где?

— Там… — Ира неопределенно махнула рукой, очевидно, стараясь продемонстрировать дальность расстояния. — А брат практически родной. Ему восемнадцать или девятнадцать, около того. Зовут Пол, живет в Калифорнии, учится в университете то ли на юриста, то ли на экономиста. Короче, на какого-то, не все ли равно?

— Так ты не только на Памуккале ездила, ты и там была? — Саша повторила движение Иры.

— Нет, там не была и брата не видела. Отец сюда приезжал.

— Когда?

— В сентябре.

— К Вовке?

— Да. Я все-таки не смогла не позвать. Да и времени уже столько прошло. Думаю, он может приезжать сюда без всякой опаски.

— И когда же ты с ним встречалась?

— Я не встречалась, я просто видела его на кладбище. Он не решился подойти из-за тебя.

— А после похорон?

— А после я не решилась с ним встречаться.

— Из-за меня?

«Из-за тебя. Из-за себя. Из-за него. Из-за Самата».

— Из-за всего. И потом он уехал быстро. Прилетел из Канады и вернулся туда же к Нодару и Эсме зализывать раны.

— А потом туда полетела я…

— Потом ты. Но я не знала, что он там.

— Не важно. — В Сашиной голове было гораздо больше вопросов, чем ответов, и она никак не могла установить их очередность, не знала, о чем спрашивать, на чем настаивать, в чем уличать. Наконец выбрала главное: — Уже не важно. Хорошо, что ты наконец говоришь об этом. Правда всегда лучше лжи. В любом случае.

— Ты в этом уверена?

— Абсолютно.

— Ты могла бы принять любую правду?

— Конечно…

«Пойти до конца? Рассказать обо всем? Поведать о коварстве любви и прелестях двойной жизни? Ведь так хочется сделать это, открыться хотя бы кому-то, чтобы снова была живая душа, что выслушает, и пригреет, и поймет. Но поймет ли Саша?»

— …конечно, если ты не собираешься мне поведать о существовании какой-нибудь двойной жизни, многолетних секретах и таинственных любовниках, — добавила Саша со смехом и подмигнула сестре, потом театрально приложила руку к груди, закатила глаза, но произнесла очень серьезно: — Еще одного разочарования в семейной жизни я, наверное, не переживу. Или тебе есть что сказать? — тон снова стал шутливым, девушка хитро прищурилась.

«Снова в точку. Эх, Сашка, Сашка, бьешь наугад, а попадаешь в десятку».

— Нечего. При чем здесь вторая жизнь?

— Верно.

Ни при чем. Это я так, по глупости. Ее ведь и нет, второй жизни. Все надо успеть сделать в этой.

— На тебя снизошло озарение?

— Свыше, — Саша грустно улыбнулась и вышла из кухни. Спустя мгновение вернулась с диском в руках: — Пойдем, послушаем.

Послушали, поплакали, обнявшись, помолчали. А потом: Ира есть Ира. Хотя любой человек бы спросил:

— Откуда это у тебя?

— Прислал один человек.

— Какой?

Саша некоторое время подумала. Ответить было и легко, и тяжело одновременно. Переживать всю историю заново не хотелось, ворошить собственные чувства к Сергею не было настроения, поэтому она все же остановилась на более простом варианте ответа.

— Хороший, — произнесла она с такой искренней уверенностью, что необходимость в дальнейших расспросах сразу отпала.

— Хороший, — тихим эхом повторила Ира. «Конечно, замечательный. Разве мог быть плохим тот, кто подарил миру Вовкины песни?» — Хороший у нас был брат. — Слово «был» далось с трудом, но Саша ведь сама говорила, что присутствия Вовки не ощущает, и Ира тоже чувствовала только горечь утраты. Старшая сестра сказала и ждала новых слез, вздохов и сочувствия младшей, но Саша не позволила ей утонуть в очередном порыве печальных воспоминаний. Она, наоборот, схватилась за Ирину фразу как за соломинку и вытащила их обеих на берег, спросив:

— Ты сказала, у нас есть еще один? Павлик, правильно?

— Верно. Но я ничего о нем не знаю, кроме того, что уже тебе рассказала.

— Так надо узнать.

— Ты серьезно?

— Вполне.

— А знаешь, у меня ведь его фотография где-то в компьютере есть. Отец мне как-то прислал.

— Покажешь?

Включили компьютер.

— Симпатичный.

— Да. Наверное, на маму свою похож.

— Наверное. А папины? Папины снимки у тебя есть?

— Нет, я просила не присылать ничего. Вы могли бы увидеть случайно, я боялась.

— Конспиратор! Ну письма покажи хотя бы!

— Я их удаляла, — Ира растерялась и сникла, но через секунду вдруг оживилась, воспряла духом: — Хотя подожди-ка. — Она быстро открыла почтовую программу (чем черт не шутит), отдала команду «Получить», и через несколько секунд напряженного ожидания они уже читали, сидя голова к голове, плечом к плечу, душа к душе:

«Иришка, милая, здравствуй.

Ты снова молчишь, не отвечаешь мне, но я уже привык к перепадам твоего настроения! Видно, такая уж ты у меня получилась противоречивая…

— Половинчатая, — прошелестела губами Ира на этом месте.

— Что?

— Ничего. Ты читай, читай.

…Знаешь, я так расстроился из-за Парижа…

— Из-за Парижа? — Саша недоуменно посмотрела на сестру.

— Мы хотели встретиться там осенью, но я не смогла поехать.

…что даже не сказал тебе, что видел там Сашиных кукол. Они замечательные, очень трогательные и такие разные. А я, дурак, не купил ни одной… Что уж теперь, может, в другой раз решусь.