Жильцы, Маламуд Бернард

Жильцы

на обложку

Маламуд Бернард

Шрифт:

Лессер засиделся допоздна за работой в тот вечер, засиживался допоздна и в последующие вечера. Временами он переставал писать и прислушивался, уж не поднялся ли Вилли крадучись вверх по лестнице, не приложил ли свое завистливое ухо к его двери — послушать, как писатель отбивает на машинке свою музыку.

Он читал то, что другой выносил на свалку. Лессер опорожнял свои корзины для бумаги в контейнеры на другой стороне улицы, чтобы Вилли не мог увидеть его работу.

Некоторое время Вилли переписывал злополучную последнюю главу своего романа о Герберте Смите и его матери. Мальчику пятнадцать лет, он без конца пьет и ворует, чтобы добыть на выпивку.

Его мать алкашка, пропахшая спиртным, наркоманка, не способная и часу побыть трезвой в течение дня. Время от времени он заходит к ней в комнату, чтобы приложиться или поспать прямо на полу рядом с ней, храпящей на мокром от мочи матрасе. Самоубийство опущено. Она умирает неприбранная, от недоедания, между тем как Герберт дрочит в общей уборной. Когда его мать хоронят в нищенской могиле, никто и вида не подает, будто горюет по ней. На следующий день мальчик приходит к свежему бугру ее могилы и пытается выжать из себя хоть какой-то намек на чувство. Он пытается представить себе, чем она жила в своей жизни, но вскоре оставляет попытку. Ему делается плохо от выпитого, и он хочет уйти с кладбища, но, уже у ограды, оглянувшись, видит белого Иисуса, стоящего у ее черной могилы. Мальчик бросается обратно, чтобы отогнать этого противного дядьку.

Эта часть главы была написана отлично, но дальше у Вилли не пошло. Быть может, ему не удалось прямо взглянуть в глаза будущему. Быть может, он просто не мог.

Он написал несколько черновиков жуткого рассказа, озаглавленного «Гольдберг покидает Гарлем». Еврей, король трущоб в пальто с меховым воротником, приходит взимать свои проклятущие деньги, свою квартирную плату, и в темном холле на него набрасываются три старика и женщина с Ямайки. Еврей отбивается, кричит, но они колют его ножами до тех пор, пока у него из носа струей не начинает бить кровь, после чего сволакивают его жирное тело вниз по лестнице в погреб.

— Давайте вырежем из него кусок и попробуем, какой он на вкус, — говорит старик.

— Еврей, он и есть на вкус еврей, ничего хорошего, — говорит женщина с Ямайки.

Они снимают с Гольдберга изорванную ножами одежду и оставляют его тело в подвале.

Затем поздно ночью они идут в синагогу, надевают ермолки и молятся, подражая евреям.

В варианте концовки синагога меняет хозяина и превращается в мечеть. При этом негры танцуют как хасиды.

Вилли переписывал рассказ четыре раза, но рассказ не получался. Пошла вторая неделя, а он все еще бился над ним.

Затем он написал несколько экспериментальных страниц, одно стихотворение было озаглавлено «Манифестация судьбы».

черный, белый, черный, белый, черный, белый, черный, белый, черный, белый

(так до конца страницы)

черный, белы, черный, белы, черный, белы, черный, белы, черный, белы

(так до конца страницы)

черный, бел, черный, бел, черный, бел, черный, бел, черный, бел, черный, бел

(так до конца страницы)

черный, бе, черный, бе, черный, бе, черный, бе, черный, бе, черный, бе

(так до конца страницы)

черный черный черный черный черный черный черный черный черный черный черный черный черный черный черный черный черный черный черный черный

(напечатай две страницы)

ЧЕРНЫЙЧЕРНЫЙЧЕРНЫЙЧЕРНЫЙЧЕРНЫЙЧЕРНЫЙЧЕРНЫЙ

(напечатай пять страниц)

ЧЕРНОТАЧЕРНОТАЧЕРНОТАЧЕРНОТАЧЕРНОТАЧЕРНОТАЧЕРНОТА

(такова

остальная часть книги)

К «Манифестации судьбы» относились и несколько таких коротких стихов:

Нет в белом светаДля белого света нетЧерный — вот истинный светИзлившийся изнутри. Я люблю тебяЧерная женщинаПоцелуй меняИ любиСделай меняЧЕРНЫМ

Лессер нашел три варианта любовных стихов к Айрин. Трудно было сказать, какие стихи были написаны первыми — эти или «Я люблю тебя, Черная женщина»

1АйринМоя королеваКак я хочуЧтоб справа и слеваМне груди твоиСлужили сугревом5Бела она сукина дочьНе моя винаЯ черный как ночьНе моя винаС этой цыпкой была у меня е...А теперь меня зае... судьбаНе моя вина6АйринБелая сучкаБаловаласьМоей черной штучкойА Вилли теперьЕ... судьбу как зверьПривет тебеПечальный блюз

Лессер бросил шарить в контейнере на снегу.

Вот как справляется эта двойная свадьба, что родилась в его воображении.

Старый вождь племени, распорядитель свадьбы, держа умирающего козленка своими большими руками за четыре трепещущие ноги, что-то бормоча себе под нос, сливает густую кровь из узкой, как щелка п.., раны на порог своей длинной хижины. Кровь не придает свадьбе особого благочестия, но и белая невеста, смуглая красивая еврейка, не такая уж правоверная представительница своей расы. Так или иначе, порог широк, алой крови много.

В это прохладное тропическое летнее утро седовласый черноглазый сухощавый вождь в козловой шапочке с орлиным пером на голове аккуратно перерезал горло блеющего козленка для дочери своего сына — злосчастного ханурика, уехавшего в Америку вопреки совету оракула Холмов и Пещер. Он умер, обливаясь кровью, от ножевых ударов в грудь, живот и почку, играя в кости в Бостоне.

— Фе [12] , — слышится голос позади.

— Ша [13] , — слышится рядом.

Тьфу (идиш).

Тихо! (идиш).