Жилец. Смерть играет
Шрифт:
— Пожалуйста, не надо, миссис Роберте. Уверяю вас, не нужно этого делать. Вы меня извините…
Казалось, застенчивый Збарторовски собирался ретироваться в свое убежище наверху, но в этот момент его окликнул со сцены Диксон:
— Эй, Збарторовски! А я вас ищу. Вы не могли бы подойти на минутку?
Несмотря на свою неброскую внешность, Диксон умел быть властным, когда хотел. Поляк покорно ему подчинился. Он спустился вниз и позволил Диксону взять себя под руку. Прежде чем он сообразил, что происходит, его протащили между пюпитрами скрипачей к Люси Карлесс, прощавшейся
— О, Люси, — Диксон несколько бесцеремонно прервал их разговор, — прежде чем ты уйдешь, я хотел бы познакомить тебя с твоим соотечественником ветераном старой Варшавской оперы — мистером Збарторовски.
Едва он успел произнести эти слова, как стало ясно, что был допущен грубый промах. При упоминании имени польского кларнетиста рука Люси, машинально поднятая для обмена рукопожатиями, упала вдоль тела, а лицо вдруг утратило живость, стало замкнутым и почти мрачным.
— Збарторовски? — повторила она и добавила какой-то вопрос на польском.
Никто не знал, что он означает, но у поляка загорелись пятна на щеках. Он отвечал на том же языке. Им было сказано всего несколько слов, и, насколько могла понять большая и заинтересованная аудитория, они были не очень вежливы.
Не оставалось никаких сомнений, что на персону, которой адресовались, они произвели должный эффект. Ее следующая фраза, произнесенная медленно, четко и ясно, на любом языке могла быть только оскорблением. В этот момент Диксон что-то вставил на польском, очевидно желая выступить как миротворец, но его неловкая попытка только подлила масла в огонь. С искаженным лицом Збарторовски начал яростно выплевывать слова, смысл которых, видимо, был для Люси крайне жестоким и оскорбительным. Люси, с заметным трудом сдерживаясь, парировала его замечания, старательно подбирая слова, самые ранящие, вероятно, эпитеты в польском словаре. Это было шокирующее, если не смешное, сражение темпераментов, и, к счастью для тех, кто наблюдал и слушал, оно закончилось так же неожиданно, как и началось.
— Довольно! — вскричала Люси, резко отвернувшись от своего мучителя к Эвансу. — Или этот человек уйдет из оркестра, или я не буду играть сегодня вечером!
Диксон сделал еще одну попытку исправить нанесенное им зло:
— Будь великодушна, Люси. Ты же можешь не смотреть на него. И бог знает, где мы найдем в это время другого кларнетиста.
— Я попрошу вас оставить мою жену в покое. Вы уже и так достаточно на сегодня навредили! — Лоуренс Сефтон весь побелел от злости.
Диксон собирался ему ответить, но в разговор вмешался Збарторовски.
— Можете не волноваться, — сказал он. — Я сам не стану играть.
И, полный достоинства, среди полной тишины он спрыгнул со сцены.
Тут подал голос Клейтон Эванс.
— Продолжаем репетицию, — резко объявил он. — Прошу великодушно всех вернуться на свои места. Диксон, вам придется подыскать кларнетиста к вечеру. Пожалуйста, поторопитесь, насколько это возможно. А теперь, леди и джентльмены, Моцарт!
И он постучал по пюпитру дирижерской палочкой.
Глава 5
В ПОИСКАХ КЛАРНЕТИСТА
— Вот
Петигрю, Вентри и он, единственные члены комитета, которые в настоящий момент не слушали репетицию Пражской симфонии Моцарта, уединились в одном из кабинетов, примыкающих к концертному залу, чтобы обсудить ситуацию.
— В жизни не думал, что дам такого маху, — продолжал Диксон с унылым видом, совершенно чуждым его обычно самоуверенной манере. — Чувствую себя полным идиотом. Но откуда я мог знать, черт побери?!
— А что, собственно, произошло? — не удержался от вопроса Петигрю.
— Я догадываюсь, — Вентри неуклюже пытался съязвить, — что бойфренд миссис Робертс и мисс Карлесс не поладили друг с другом. Может, я ошибаюсь, но мне так кажется.
Диксон не обратил на него внимания.
— Дело вот в чем, — сказал он Петигрю. — Отец Люси, старый граф Игнаш, поссорился с Пилсудским. Это произошло еще в двадцатые годы. Его лишили собственности, и он провел довольно много времени в тюрьме, и, видимо, потому, что не был послушным мальчиком, погиб в очень ловко подстроенном несчастном случае. Люси всегда утверждала, что его убили, и я думаю, она права. Я, конечно, знал об этой истории, но вот чего я не знал — и теперь готов рвать на себе волосы, из-за того что вовремя не выяснил, — что в истории замешан наш друг Збарторовски.
— Каким образом? — заинтересовался Петигрю.
— Если судить по оскорблению, которое только что бросила в его адрес Люси, — настолько замешан, что, по сути, явился убийцей ее отца — только я не знаю, насколько это верно. Из того, что он говорил, я понял, что его семья с самого начала была арендатором в поместье Карлессов, что для Польши того времени было вполне достаточным поводом испытывать против него злобу. Я предполагаю, что скорее всего Збарторовски вступил в полицию и воспользовался возможностью расплатиться со стариком. Но детали не имеют значения.
— Да, — подал голос Вентри. — Сейчас важно лишь то, что нам недостает кларнетиста.
— В этом-то и проблема. — Диксон взглянул на часы. — Боже мой, уже почти полпятого. Как мы найдем его к восьми?!
Петигрю подумал, что, пожалуй, трудно найти во всей Англии кого-либо, кто меньше чем он сам способен ответить на эту мольбу. Тем не менее, сделав усилие, он неожиданно кое-что вспомнил, таким образом оказавшись способным внести предложение.
— Вентри, а разве у вас нет знакомого, который играет на кларнете?сказал он. — Помню, на первом заседании комитета…
Вентри обрадованно завопил:
— Да, конечно! Как глупо, что я об этом забыл. Нам нужен молодой Кларксон. Теперь мне придется его упрашивать. Он начнет чертовски важничать, поскольку мы идем к нему с поклоном в самый последний момент.
— К черту молодого Кларксона! — с неожиданной яростью воскликнул Диксон. — Вы не хуже меня знаете, что он совершенно безнадежен, и мысль о том, чтобы пригласить его играть в самый последний момент, когда он даже не видел партитуры, просто смешна! Он один испортит весь концерт. Если у вас нет в запасе ничего получше, Вентри, идите домой и предоставьте дело нам.