Жилец
Шрифт:
Ко мне обычно пристают горячие южные юноши, а вот русские даже не смотрят, типаж не тот. Может, и Ден потому не пристает, что я не в его вкусе? Кто его разберет, вдруг ему нравятся тоненькие блондинки, а не основательные шатенки? «Стоп, — сказала я себе, — а зачем тебе нужно, чтобы Ден приставал?» И правда — мы уживались мирно, и пока к нам никто не лез, все было замечательно. Он не трогал меня, если чувствовал, что я не в настроении, я не подходила к нему, если видела, что он занят по горло, максимум — заглядывала
— Вер, ты там надолго? — спросил Денис из-за двери.
— Нет, уже выхожу, — ответила я и плеснула водой в лицо. — Иди.
— Опять родственники? — сочувственно поинтересовался он, моя руки.
— Да. Но на этот раз вменяемые. Не помню, говорила я тебе или нет, но у меня еще и в Питере есть родня. Так вот, тетки как-то раздобыли телефон дяди, а может, мама или отец им когда-то сказали… В общем, еще и он позвонил. Но он, повторюсь, вменяемый. Мне даже полегчало.
— Ну и отлично, — улыбнулся Денис. — Может, погуляем? Я проект закончил, новый еще не взял, время есть.
— Давай, — ответила я. — Хоть до набережной дойдем, там летом хорошо, даже кувшинки завелись, представляешь? Только там берег у шлюзов крутой, если разве в обход пойти? Так дальше, но зато дорожка нормальная, пусть и зигзагом.
— А мы что, куда-то торопимся?
Я сто лет не была на набережной, хотя в детстве гуляла там чуть не каждый день.
— Смотри, венерин башмачок! — неверящим голосом произнес Денис, перебираясь через ручеек. — Ничего себе, целая поляна, и чуть не в самом центре города!
— А это что, редкость? — не поняла я.
— Верка, это краснокнижная дикая орхидея, — засмеялся он и наклонился к цветку ростом мне по пояс. — Смотри, вот у нее кувшинчик… Ты никогда не обращала внимания?
— Нет, но они тут растут, сколько я себя помню, — сконфуженно ответила я, вспомнив, что и на кладбище такие видела. — Мы сюда редко забредали, тут же очистные сооружения рядом, дед меня к шлюзам водил, где почище.
— Вот так дела, — Денис выпрямился и пошел дальше, оглядываясь по сторонам. — Гляди, сойка!
— Где? — я заозиралась. — Правда, красивая какая… Я, понимаешь, не различаю всю эту живность. Ну там дятла от вороны и синицу от воробья отличить в состоянии, ну и все… А я еще на даче видела такого обалденного дятла, зеленого с рыжей макушкой! Искала-искала в энциклопедии, не нашла.
— Погоди, — Денис приостановился. — У тебя что, и дача есть?
Я кивнула.
— Ну как обычно. Халупа на шести сотках. Помнишь, на кладбище ездили? Ну вот там недалеко.
— А почему ты тогда летом в городе сидишь? — нахмурился он.
— А там что делать? Водопровода нет, удобств
— Ясно.
Мы спустились к водоотбойнику у шлюза. Тут я когда-то в детстве собирала цветные камушки и проросшие семена клена, а потом сажала их на даче, в лесу.
— Правда, цветы, — улыбнулся Денис, — только это не кувшинки, а кубышки, но тоже, я тебе скажу, для города большая редкость. Гляди, и мальки плавают, вон там, где помельче…
— А тут народ даже зимой рыбачит, — ответила я, — прямо на льду ставят палатку… Я еще думала, что тут ценного поймать можно? Ден, а вода какая чистая… Я когда тут была в последний раз, она была вообще непрозрачная, мутная такая, а теперь даже рыбок видно, водоросли вон какие-то.
— Да и кубышки в грязной расти не станут. Наверно, на слив фильтры получше поставили.
— Наверно. Только, Ден, они мутируют, похоже, я их даже возле Кремля видела. Или, скажешь, там вода особо полезная, элитная? Кстати, а вот здесь родник… Был.
Я огляделась. Да, верно, вот выщербленная лестница, вот выложенная камнями чаша родника, а воды нет.
— Наверно, наверху копали что-нибудь, там дома новые строят, вот и завалили, — мрачно сказала я. — Их тут несколько было, три или четыре, этот самый сильный, а другие я уж и не найду. Помню, бабушки с бидонами сюда приходили, вроде как вода целебная. Целебная, да, возле очистных сооружений…
Денис качнулся вперед, я хотела было его поддержать, но он просто оперся ладонями о камень, зажав костыль подмышкой.
— Его не завалили, — сказал он совершенно серьезно. — О нем забыли. Должно быть, бабушки эти успели поумирать, и он просто ушел туда, где больше нужен. Может быть, еще вернется.
Я невольно поежилась от его слов и огляделась. Берег, казавшийся мне когда-то настоящей горой, был низеньким склоном, укрытым бетонными плитами, сквозь стыки которых давно проросли и буйно закустились те самые американские клены.
— А там вон сам шлюз. Ты смотри, весь отбойник изрисовали, — усмехнулась я. — И рыбаки там торчат. И как только добираются!
— Поверху можно, во-он по тому забору. Я бы раньше запросто залез. Ну и глубина тут — курице по колено.
Я принюхалась — откуда-то вкусно тянуло дымком.
— Шашлык жарят, — вздохнула я и замолкла, потом добавила: — У нас была традиция, идиотская, но… Мы открывали сезон на даче растворимой лапшой. Ну, понимаешь, пока приехали, пока вещи разобрали, наладили плитку… Не суп же варить? А закрывали мы сезон шашлыком. Всегда.