Жили-были (худ. Е. Рачёв)

Толстой Алексей Николаевич

Недовольный Федор распахнул дверь и мрачно уставился на сутулого субъекта со смутно знакомой физиономией. Женя, а это был именно он, тоже довольно вызывающе выпятил грудь и требовательно поинтересовался:

— Где Валя?

— Кто такая?

— Моя жена!

— Нету тут никого!

Женя не поверил и попытался протиснуться. Останавливаться на полпути он не собирался.

— Мне девицы с рынка сказали, что она здесь!

— Девицы? — Федя профессионально оживился и подобрал живот.

Пробежавшись по квартире и убедившись, что там нет ни

Валентины, ни ее вещей, Женя расстроенно промямлил:

— А где же мне ее искать? Она что, даже не звонила, не говорила, куда ушла?

— Звонила, — обстоятельно подумав, кивнул Федор. — Но адрес не говорила. Только обзывалась.

— У тебя АОН? — с замиранием сердца спросил Женя и тут же был раздавлен коротким ответом бывшего обидчика:

— Нет. А тебе зачем?

— Ну, по номеру адрес бы пробить…

— А-а-а, нет, не АОН, — еще раз припечатал Федя, посмотрев на умного Женю с некоторым уважением. — Она мне на трубу звонила. Номер остался, надо?

— Надо! — взвыл Женя.

Через час он уже забирал поблескивающую глазами Валентину, уставшую ждать, пока ее позовут назад. Растерянный Андрей хлопал глазами:

— А как же мы? Я же работаю…

— Если за ребенка беспокоишься, то приплачивай соседке, она его и накормит, и проследит, — одарила Валя умным советом своего замотанного жизнью работодателя.

* * *

— Ты понимаешь, Галка, я сама не знаю, как так получилось. Я, конечно, не права. Абсолютно. Это временное помутнение на почве физиологии, — Скачкова виновато оправдывалась, пряча горящие от счастья глаза. — Но Федька умеет голову задурить: наобещал с три короба…

Наташка томительно ждала от подруги поддержки. Все ее разглагольствования о независимости превратились в пыль под натиском Федора. И теперь Скачковой требовалось опровержение не оправдавших себя теорий молодости и подтверждение ее правоты в исполнении Галочки. Наталья страстно желала быть счастливой, сохранив независимость.

Ничего опровергать Галя не стала, молча обняв тараторившую как взбесившаяся сорока подругу и ощутив острую тоску по своему так и не состоявшемуся счастью. Жизнь кипела, словно горная река, увлекая окружающих в водовороты, разбрасывая и сталкивая, разбрызгивая редкие радости и туманом зависая у водопадов, разбивавших надежду о камни. И только одна Галя стояла посреди этой реки, словно валун, мимо которого проносилось время, не принося ничего нового.

— Ничего, Галка, все еще у тебя будет, — уверенно тряхнула ее Наталья. — Не раскисай!

— Конечно, будет, — равнодушно поддакнула Галя.

Ей не хотелось, чтобы Наталья стыдилась своей радости, словно приглашенный на поминки гость, у которого день рождения.

— Надо верить, — строго напутствовала ее Скачкова, убегая к своему остепенившемуся Федьке.

Галя покорно кивала, вместо веры ощущая соленую пустоту, заполненную слезами и отчаянием.

* * *

Когда

Галочка, переждав каникулы, в первый раз пришла в квартиру Боровых, у нее создалось ощущение, что именно таким неприбранным и затрапезным должно быть жилище холостяка. Женского присутствия тут не угадывалось, хотя по журналу за Юрой Боровым, помимо папы, числилась еще и мама. Спрашивать ребенка она постеснялась, решив выяснить подробности о семейных обстоятельствах мальчика у его отца.

Юра был на удивление активен и откровенно чему-то радовался. Что-то подсказывало Галине, что радуется он точно не предстоящему занятию.

— Чего развеселился? — Она хотела спросить строго, чтобы настроить Юру на урок. Но из-за пыли, покрывавшей письменный стол, неожиданно чихнула. Вопрос получился настолько несерьезным, что оба расхохотались.

— У нас одна тетка жила. Я боялся, что она насовсем останется, а она ушла на прошлой неделе! — сквозь смех сообщил Юра, вогнав в краску Галочку, ненароком посвященную в перипетии личной жизни его отца. Юра и сам понял, что сболтнул лишнего, и замолчал.

— Знаешь что, — неожиданно для себя разошлась Галина, на которую опять «накатило», — а давай я тут у вас приберусь. Возьмись пока за математику!

Ее тут же придавила трусливая мысль, что ни мама, ни Наталья ни при каких обстоятельствах не одобрили бы ее действия.

Но отступать было поздно, и она направилась в кухню.

* * *

На улице стемнело. Уроки Юра сделал на удивление быстро, и Галочка вдруг спохватилась, что уже поздно, а ребенок не ел. Да и отец его всё еще не вернулся. Холодильник встретил ее неприветливым видом полупустых полок и запахом погибавших без внимания продуктов.

— А папа тебе не говорил, когда придет? — осторожно поинтересовалась Галочка.

— Ночью. Да вы не волнуйтесь, я бутерброд съем. Какой-нибудь. И вообще, у меня сухарики есть!

Несмотря на отсутствие собственных детей, Гале все же хватило сообразительности, чтобы понять: родитель относится к воспитанию сына крайне безответственно. Вероятно, пьет вследствие какой-то семейной драмы, а может даже и трагедии. Именно по этой причине Юра стал хуже учиться и вести себя несколько иначе, чем раньше.

— Так-с, сейчас разберемся. Бутерброд, говоришь?

Она поворошила полиэтиленовые пакеты с просматривающимися в них остатками, а судя по запаху, скорее останками колбасы.

— Юра, похоже, бутерброд отменяется.

— Тогда я яичницу пожарю. Вы не волнуйтесь, идите.

— Не надо меня выпроваживать, — шутливо засопротивлялась Галочка. — Уроки ты все равно сделал, так что вреда от меня никакого уже не будет. А спички детям не игрушка!

— Да? — изумился Юра. — Так я-то взрослый! И как я без спичек еду греть буду? Микроволновка сломалась, тостер я на прошлой неделе сжег. Теперь только плита осталась.