Жирдяй
Шрифт:
– Дорогая моя, – провозгласил он, не поднимаясь с места, – ты сделала старого-старого друга очень-очень счастливым!
От его необыкновенного голоса у Патти по спине побежали мурашки. Этот голос повергал в трепет – он был пронзительный, вибрирующий, словно бы с кристально чистыми нотками свирели, соблазнительно напевный. Голос, что ведал такие соблазны, о которых Патти не могла и помыслить. Она буквально онемела и протянула руки в робком жесте
Жирдяй резво поднялся, и от его мощного порыва как будто новый электрический разряд прошёл по нервам Патти. На своих толстых ножищах он, словно кот, стремительно подскочил к двери позади стола, поманив Патти за собой. Из открытого проёма плеск воды и крики животных зазвучали с новой силой. Вконец озадаченная, Патти вошла в двери.
Кроме гидротерапевтической ванны в виде большой чаши в комнате не было ничего. Три голых бетонных стены, вместо четвёртой – ряд окон с опущенными жалюзи, сквозь которые просачивались звериные крики. Патти наконец осознала то, во что никак не хотела поверить и всячески отвергала: захлёбывающийся собачий лай и кошачьи вопли были криками отчаяния и предсмертной агонии. Звуки не клиники, но живодёрни. Дверь с грохотом захлопнулась, щёлкнул замок. Жирдяй, торопливо расстёгивающий халат, сказал:
– Ступай же и посмотри, моя милая неосторожная блудница! О да, о да, о да – скоро все мы будем вкушать нежную плоть мужчин и женщин вместо мяса гнусных скотов!
Патти была совершенно околдована зловещей мелодичностью его речи, тщетно пытаясь уловить смысл сказанного. Жирдяй стягивал с себя брюки. Оказалось, что под одеждой он носит сложносоставной резиновый костюм, удерживаемый множеством ремней и застёжек. Поражённая, Патти раскрыла жалюзи и посмотрела в окно. Как и предполагала, она увидела исполинский бассейн, только крайне необычной формы и без привычной синевы хлорированной воды. Ужасающий, заполненный чёрной слизью грот простирался внизу, окаймлённый прибрежными скалами циклопического моря. Непроницаемо тёмные, вязкие воды пузырились от шевеления слоноподобных тел…
Едва завидев тех тварей, Патти тут же отвела глаза; слишком долгий взгляд был невыносим для рассудка. Воплощённый ночной кошмар попросту не должен был существовать – здесь, по соседству с привычной реальностью. То, что эти существа были бурлящей протоплазмой, титаническими личинками из её сна, было лишь половиной ужаса. Другой же половиной были человеческие головы, украшающие каждую из кипучих, непрестанно меняющих форму тварей, гротескные наросты на кошмарной
Раскрыв рот, Патти обернулась к Жирдяю. Он стоял возле ванны и возился с путаницей застёжек на груди.
– Ты понимаешь, моя дорогая? Прошу, постарайся! Твой страх придаст тебе особый вкус. Да будет вам покровом пролитая кровь, которая погасит взор предсмертный… Знаешь, костюмы, наподобие этого, помогают нам сохранять определённую форму. Мы могли бы мимикрировать под человеческое тело целиком, но это потребовало бы исключительных усилий и сосредоточенности.
Жирдяй сделал последнее усилие, и сковывавшая его упряжь расстегнулась. Лиловая желеобразная масса хлынула из костюма прямо в ванну. Патти кинулась к двери, на которой не было ручки. Крича и царапая дверь ногтями, она вспомнила про бившуюся о стекло муху. А затем услышала, как Жирдяй продолжил:
– Так что мы просто используем человеческие головы и никогда их не растворяем, рискуя неточно их воспроизвести и тем самым пробудить подозрения. Пожалуйста, сопротивляйся!
Патти оглянулась и увидела, как большие отростки, похожие на устрашающие карикатурные фаллосы, вдруг вытянулись из взбурлившей в ванне жижи. Патти завопила.
– О да! – пропел Жирдяй, медленно набухающий лиловыми пузырями.
Руки Патти дымились от прикосновений его жгучих отростков. Они подхватили её с пола словно извивающегося таракана.
– О да, моя дорогая – плоть жгучая моя одеждой станет вам, страдание – венчальной песней.
Когда Жирдяй занёс Патти над котлом с бурлящей едкой протоплазмой своего тела, она увидела, как его глаза закатились и стали абсолютно чёрными. Он неторопливо погрузил её ноги в своё студенистое тело. За мгновение до того как Патти поразил болевой шок, она испустила последний крик, слишком слабый, чтобы вырваться за толстые стены. Она билась и вырывалась, когда её ноги погружались в обжигающий студень, лягалась, пока растворялись туфли, а затем её ступни и лодыжки расплылись пятном размягчившейся плоти в толще жадной протоплазмы архишоггота. Тогда конвульсии Патти стихли, и она погрузилась в самую глубину…
Перевод с английского: Олег Кустов