Жирные Боги
Шрифт:
Люди искусства разошлись не на шутку, описывая мистические пространства всех форм и размеров. На волне популярной темы даже выставку организовали в Доме Кино «100 образов Бога». Я видел афишу на остановке. Собрали со всего мира картины и скульптуры, как может выглядеть сердце Метагалактики и что там, по мнению художников, происходит. Потом в новостях говорили, что закончилось все скандалом. Религиозный активист разбил кувалдой гипсовую скульптуру, соединявшую в себе лики всех известных богов – символ единства. Вандал успел отбить Шиве гипсовый нос и гульку, провозглашая: «Бог истинный только один и имя ему…» Я
Ученые же, несмотря на угрозу глобального вымирания, пошли дальше, организовав целое научное сообщество по изучению феномена Бога. Что-то там ищут, на расстоянии 14 миллиардов световых лет, предполагая, что в этом и заключается главная цель существования человечества – познание Бога с помощью фундаментальных наук. И никаких там духовностей и прочих маловразумительных абстракций. Изучение Творца – дело точное!
В общем, если отбросить в сторону эмоции, предложение врача не столь абсурдно. Если астрофизики пытаются пробиться к Богу с помощью космических кораблей, телепортации и прочего научпопа, то Дима утверждает, что может открыть дверь в непознанный мир с помощью препаратов – активаторов подсознания. Звучит вполне научно.
Приняв решение, я отправился спать, уткнувшись носом в раскиданные по подушке Танины волосы.
Проснулся я в начале десятого. Таня все так же спала рядом, словно всю ночь не меняла положение. Начало десятого? Неужели она проспала? Проспала первый раз в жизни! Мое сердце замерло.
– Танюш! Тань! Таня!!! – не справившись с паникой, я стал трясти ее за плечо.
– Что ты творишь? И так голова болит, – ответил ее запутавшийся в волосах голос. Отпустило.
Пока я стоял под горячим душем, Таня позвонила на работу – извиниться за прогул и отпроситься. Оказалось, все, кто ходил оплакивать Елену Викторовну, взяли больничный.
Позавтракав сам и силой накормив Таню, я нашел в кармане куртки визитку врача. По указанному номеру никто трубку не брал. Лишь перезвонив минут через десять, я услышал приветствие:
– Федоров! – представился грубый мужской голос.
– Дмитрий Михайлович? – уточнил я.
– Слушаю.
– Вчера мы встреча…
– Я узнал, – его голос сразу стал мягче и приобрел знакомые очертания. – Рад тебя слышать.
– Звоню сказать, что согласен попробовать… погружение. Но у меня есть два условия.
– Любопытно, – насторожился он.
– Во-первых, ты должен гарантировать, что эти эксперименты не навредят мне.
– Не сомневайся! Я профессионал и стаж у меня большой, хотя и выгляжу молодо. Поэтому ручаюсь. Все будет в порядке! Какое второе условие?
– Я в любой момент смогу отказаться от нашего сотрудничества. Без последствий. Ты можешь мне гарантировать и это? – Даже самое искреннее обещание часто теряет силу в момент лобового столкновения с обстоятельствами. Я это знаю, потому что сам не раз нарушал данное слово. О каких обещаниях может идти речь, когда ветер так переменчив, а люди так слабы? Не нуждался я в заверениях врача. Хотел лишь показать – хоть я и отношусь серьезно к его предложению, но шанс отступить будет всегда. Контракты без обязательств – мой конек. – Ну, так что?
– Не переживай, я не сделаю из тебя пленника. Ты волен уйти в любой момент. Вот только
– К чему, – нахмурился я.
– То, что предстоит открыть, заставит нас идти до конца.
– Время покажет, – огрызнулся я и положил трубку.
Глава 3. НУ, ЗДРАВСТВУЙ, БОГ
– Ты уверен, что нам больше никто не нужен?
Я лежал на самой обычной больничной кушетке. Рядом Дима готовился к «погружению». Он брал какие-то ампулы, размалывал таблетки в порошок, затем растворял его в жидкостях с незапоминаемыми латинскими названиями. Казалось, он готовит колдовское зелье, а не снотворное. Я наблюдал за действиями современного алхимика с опаской – моя жизнь в его руках.
Прежде, чем дать окончательное согласие на эту сомнительную процедуру, я около часа подробнейшим образом выспрашивал у него обо всем, что меня волновало. Существует ли угроза для жизни – нет, не существует. Что за препарат будет мне введен – личное открытие, с очень сложным составом. Чем он отличается от обычного снотворного? Тем, что совмещен с психоактивными веществами. Какими? Личное открытие – энтеоген, со сложной формулой. Допустим, но безопасен ли этот препарат и опробован ли он на людях – да, опробован, все живы и счастливы. Уверен ли Федоров, что нам для подстраховки никто не нужен…
– Уверен. Я буду следить за твоим состоянием и, если понадобится, смогу разбудить тебя в любой момент. Не переживай так! – убеждал меня врач. – Тебе всего-то предстоит хорошенько выспаться да помедитировать.
Сказав это как можно более убедительно, Дима придвинул ближе еще одну, уже третью по счету капельницу. Затем вновь вернулся к лекарствам.
– Предположим, ты мастер анестезии и мне ничего не угрожает, – продолжал я свои расспросы, чувствуя себя мышью, рассуждающей из кошачьего желудка, почему ее нельзя есть. – Вот я засыпаю, и… Дальше-то что? Что мне делать?
– Выяснить, что происходит с человечеством. Почему мы постепенно вымираем и как это предотвратить, – отвечал врач, ни на секунду не отрываясь от алхимического процесса. То, как его руки летали над банками, мешали порошки и жидкости, должно было вселять чувство спокойствия, но не вселяло.
– Это и так понятно! Меня интересует – там, куда я попаду, что меня ждет? Что я увижу? Где я вообще окажусь? Извини, но для меня прогулка по Небесам все еще остается чем-то запредельным.
Дима молча подсоединил трубку к капельнице и собрался ввести иглу мне в вену, но я схватил его за руку, не произнося ни слова, стал смотреть ему в глаза. Он тяжко вздохнул, и сел рядом на кушетку. Только сейчас я понял, что он волнуется не меньше моего.
– Слушай, честно говоря, я без понятия, что там ждет тебя. Когда я испытывал препарат на себе, мое сознание оказалось в месте, которое очень сложно описать. Но это место не на Земле, и оно мне не приснилось – это точно! Что-то вроде приграничной зоны, дальше которой мне не позволяли пройти. Именно поэтому мне и нужен ты – может тебя пустят наверх. Если бы мог, все сделал сам, но…
В голосе Димы появился какой-то оттенок, нота, которую я раньше, глупец, не замечал. Меня осенила догадка!