Жить, чтобы любить
Шрифт:
Кэрол уже успела убрать осколки и даже заделать дыру прозрачным пластиком. Но поблизости ее пока не было видно. Я прошла в свою комнату и закрыла за собой дверь. Анестезия еще не отошла, но рука уже начала потихоньку болезненно пульсировать. Я легла на кровать и уставилась в потолок, не чувствуя ни печали, ни гнева, а только какую-то странную опустошенность. Я позволила себе ни о чем не думать, впала в привычное оцепенение, укрывшись им, словно старым одеялом.
Сверху доносились сердитые голоса и рыдания детей. Я закрыла глаза и от всего отключилась. Мне показалось,
И проспала до самого утра. А когда проснулась, то обнаружила, что спала не раздеваясь, прямо поверх одеяла. Испуганно посмотрела на часы, но будильник должен был прозвенеть только через десять минут.
Потом я с трудом села на кровати. Руку сразу же пронзила острая боль. Я выпрямилась, со свистом выдохнув сквозь стиснутые зубы. Доктор не велел мне целые сутки мочить швы, и теперь было совершенно непонятно, как принимать душ. Я подумала о том, как в таком виде покажусь на глаза Саре и Эвану, и застонала. Боже, а нельзя ли вообще сегодня не ходить в школу?
Поскольку принимать душ с одной рукой было невозможно, я обтерлась влажной губкой и затянула волосы в конский хвост, чтобы не слишком бросалось в глаза, что они немытые. Когда я вышла из ванной, в доме стояла мертвая тишина. Остановившись в коридоре, я прислушалась, но не услышала ничего, кроме гудения холодильника.
Тогда я осторожно пробралась на кухню и снова прислушалась. Но ни на кухне, ни в гостиной не было никаких признаков жизни. На барной стойке лежал небольшой бумажный пакет с прикрепленной к нему запиской, а рядом – ключ.
«Это мазь, которую ты должна дважды в день прикладывать к швам. Кэрол поживет пока у своей матери. Ей надо прийти в себя. Теперь все будет по-другому. Когда будешь уходить, запри дверь на ключ».
Я несколько раз перечитала записку, удивленно качая головой. Неужели он и впрямь верит, что все будет по-другому? У меня на глаза навернулись слезы и тоненьким ручейком потекли по лицу. Я вытерла щеки и проглотила ком в горле.
Затем положила пакет с бинтами и мазью на письменный стол и стала собирать книги. За мной вот-вот должен был заехать Эван. Повернула ключ в замке кухонной двери и удивленно прислушалась к лязганью собачки, поскольку еще ни разу не запирала за собой дверь. И, отчаянно борясь со слезами, побрела по лестнице вниз.
– Она дома? – спокойно спросил Эван, когда я села в машину.
Естественно, он сразу все понял. Я, конечно, надеялась, что длинный рукав скроет повязку, но она отчетливо проступала из-под тонкой ткани. Да и моя опухшая физиономия говорила сама за себя.
– Нет, – отвернувшись к окну, прошептала я. – Уехала на несколько дней к матери.
– Ты больше не можешь здесь оставаться.
– Я знаю, – одними губами беззвучно произнесла я.
Глаза снова защипало от непрошеных слез. Я боялась на него посмотреть. В голове было совершенно пусто, мне не хотелось даже вдумываться в смысл сказанных
Остановившись на школьной парковке, Эван закрыл машину и резко повернулся ко мне.
– Эмма? – тихо позвал он меня. – Ты в порядке?
Но я только помотала головой.
Тогда он ласково погладил меня по щеке, а я буквально рухнула к нему на грудь и разревелась. Он не отпускал меня до тех пор, пока у меня не кончились слезы. Я вытерла мокрое лицо и заглянула в его дымчатые глаза. И увидела в них столько боли, что еще немного – и у меня разорвалось бы сердце. Потом он закрыл глаза и нежно поцеловал меня.
– Ну что, а сейчасты готова уйти? – нашел он в себе достаточно сил посмотреть на меня.
– Прямо сейчас? – задохнулась я.
– Почему бы и нет? А чего еще ждать?
А когда я поняла, что именноон мне предлагает, то чуть было не потеряла сознание. Я представила, как пакую вещи, а потом убегаю из дому, и у меня сразу перехватило дыхание и застучало в висках. Нет, сейчас я просто не в состоянии даже думать на эту тему.
– Завтра, – попросила я. Мне нужен был хотя бы день на размышление. – Сегодня ее дома не будет. Вечером я соберу вещи, а завтра уедем, когда пожелаешь.
Эван заглянул в мои умоляющие глаза.
– Скажи, а утром точно никого не будет дома? – спросил он.
– Абсолютно.
– Значит, так. Собери все, что тебе надо, и прямо с утра мы уезжаем.
У меня екнуло сердце, но я нашла в себе силы кивнуть. Способна ли я такое сделать? Все бросить, поставить на карту свое будущее – и только ради того, чтобы от нее убежать?! Я не могла позволить ей все разрушить, особенно после стольких лет страшных мучений. Нет, мне совершенно необходимы были двадцать четыре часа на размышление.
Мы с Эваном не успели на общий сбор в классной комнате, поэтому до начала занятий в художественном классе пришлось зайти в канцелярию за пропуском для опоздавших. Мы тихонько шли рядом по школьному коридору. И он все время старался взять меня за руку или обнять за талию.
– Вы что, оба с ума сошли?! – возмутилась Сара, когда Эван изложил ей наш план. – Интересно, и на что вы рассчитываете? И как долго вы будете в бегах?!
Мне оставалось только молча смотреть на нее, ведь ответов у меня не было. Она буквально озвучила те самые вопросы, что вертелись у меня в голове.
– У меня есть план, – признался Эван. – Я вам позже скажу, обещаю.
Сара недоверчиво покачала головой. Она явно не понимала, куда это все может нас завести. И опять же, в этом ее жесте я увидела отражение собственных чувств.
Однако наш разговор был внезапно прерван объявлением по школьному радио. Меня вызывали в кабинет заместителя директора. Сара с Эваном застыли на месте, несколько человек с любопытством обернулись на меня. Все, деваться некуда – надо идти. Я была уже одним сплошным комком нервов. Заметив мое состояние, Эван предложил проводить меня туда, но я не позволила.