Жить и сгореть в Калифорнии
Шрифт:
— Больше некого, но все впереди. День еще долгий.
— Хорошо бы продержаться, Джек.
— Неужели ты хочешь мне сказать, Билли, что они желают заставить нас платить по этому чертову требованию? — вопит Джек.
— Конечно, желают! — вопит в ответ Билли. — Чего ж еще им желать, как ты думаешь? Заполучили в клиенты миллионера с грудой лакомых страховок — такую груду и верблюду на своем горбу не унести. Да этот парень может и в администрации президента задать шороху, если ему в голову взбредет! Не удивлюсь, что следующий звонок мне будет уже оттуда.
Зеленая припарка — еще одно «словечко» Билли. Так он окрестил выплату по сомнительной претензии.
— Что, разве зеленая припарка может воскресить Памелу Вэйл?
— Мать твою, Джек, — говорит Билли, — это не твоя забота. Пускай за это копы отвечают.
— Они не желают вновь открывать дело.
Билли постукивает Джека по лбу:
— Приве-ет! Утро доброе! Тебе это ничего не говорит, а?
— Говорит, что они не делают свою работу как следует.
— А ты делаешь, да? — возмущается Билли. — Джек Уэйд всегда прав. Все кругом — дерьмо. Только он один делает все как надо. А что из этого выйдет для других — ему наплевать! Да повзрослей ты, наконец! Нельзя же вечно разыгрывать из себя одинокого ковбоя, скачущего на закат по волнам на этой своей доске!
— Ну что я должен сказать тебе на это, Билли?
Потому что это правда.
Джек стоит, и ветер дует ему в лицо, забивая нос и глаза серо-зеленой пылью, летящей с автострады 405.
— Ты о претензии думай, — говорит Билли. — Твое дело — это претензия.
— Но она необоснованна.
— Докажи.
— Для этого мне нужно время.
— Нет у тебя времени!
Два старых друга стоят на искусственно созданном пятачке, имитирующем пустынный ландшафт, и кричат друг на друга. Потом одумываются. Билли садится.
Говорит:
— Черт.
— Прости, Билли, — говорит Джек, — можешь оказать мне здесь поддержку?
Билли отдувается и говорит:
— Ага. На некоторое время. Но только на некоторое, Джек. Потому что, говорю тебе, с меня три шкуры сдирают.
— Спасибо, Билли.
— Больше никогда не разговаривай с клиентами в таком тоне, — говорит Билли. — И продолжай работать над претензией.
Еще одна страшилка — это быть обвиненным в недобросовестности. Согласно правилам, над претензией следует продолжать работать в течение всего времени, пока расследуется ее обоснованность. Смысл этого правила в том, что, если работа над претензией будет прекращена, а по рассмотрении она все же будет удовлетворена, выплата застрахованному поступит с необоснованной задержкой.
— Ты прав, — говорит Джек. — Я начинаю оценку ущерба.
То есть он займется сначала «общим охватом» — решит, чему именно был нанесен ущерб, а что утрачено полностью, а затем произведет «итоговый подсчет» — приплюсовывая сумму к сумме, определит, на сколько потянет возмещение и ремонт.
Точно
— Да, делай, что, мать твою, положено, — говорит Билли.
— Если я соберу достаточно доказательств, — говорит Джек, — я все-таки откажу в выплате.
— Твое дело, — говорит Билли. — Но чтоб все было как положено.
Билли крепко надеется, что так все и выйдет.
60
Джек терпеть не может гольф. Но старые поля для гольфа — это как раз то место, где следует искать страхового агента. С учетом времени суток, конечно. Между семью и одиннадцатью утра надо рыскать по полям для гольфа. Во время ланча заглянуть в загородный клуб. В послеобеденное время — вновь наведаться на поля для гольфа, а ближе к вечеру — вообще прекратить поиски, если не собираешься выступать свидетелем в бракоразводном процессе.
Джеку надо выиграть время.
Роджера Хэзлитта он находит на семнадцатой лунке.
В компании двух юристов и застройщика.
Да, продавая мелкие страховые полисы маме с папой, миллионером ты не станешь. Чтобы зарабатывать миллионы на страховках, надо страховать кондоминиумы, закрытые поселки и внезапно разбогатевших выскочек типа Ники Вэйла.
О котором Джеку и не терпится завести беседу.
Роджер Хэзлитт, однако, не проявляет тут особого энтузиазма.
Продав кучу страховок на дом и имущество, которые потом сгорают вместе с женой домовладельца, ты перекрываешь положенный тебе процент убытков на год вперед. Но платишь ты потом не из своего кармана, то есть в карман непосредственно Роджера никто не лезет, а, войдя по итогам года в число сорока агентов с лучшим коэффициентом убыточности, удостаиваешься от директоров компании поездки вместе с женой в Рим, или на Гавайи, или в Париж, или еще куда-нибудь, и Роджеру вовсе не хочется терять такую поездку.
И он вовсе не рад встрече с Джеком Уэйдом, шагающим к нему сейчас по лужайке в своем дешевом синем блейзере, брюках хаки, белой рубашке и галстуке, потому что два юриста и застройщик возводят сейчас в Лагуна-Нигель комплекс кондоминиумов, и, по расчетам Роджера, все, что ему сейчас требуется для продажи полиса и получения десяти процентов комиссионных, — это одолеть восемнадцать лунок и загнать мяч в последнюю.
Но он широко улыбается, тискает руку Джека и говорит:
— Познакомьтесь, ребята, это Джек Уэйд, лучший аджастер во всем подлунном мире. И это, ей-богу, не пустые слова.
Джек думает, что это как раз пустые слова и есть, но тем не менее улыбается и пожимает руки, в то время как этот мерзавец Роджер Хэзлитт продолжает:
— Если, не приведи бог, что-нибудь стрясется с вашими домами, тьфу-тьфу, не сглазить, но если все-таки стрясется, знайте, что имеет смысл вызвать персонально Джека, и все будет тип-топ. Правда, Джек?
Джек чувствует себя полным дерьмом, но подтверждает:
— Уж будьте уверены.
— Ты не захватил клюшек, Джек?