Жить или умереть
Шрифт:
Орсек вошёл в могучий город, который прославился своей неприступностью и красивыми девушками. Последних Орсеку не хватало больше всего – он уже много месяцев был без женщин и плоть требовала своего. Уже при входе в крепость он увидел ту, которую ждал все свои годы. Это была женщина-воин. В короткой кожаной юбке, с саблей на поясе, облачённая в тонкую кольчугу, она гордо втаптывала грязь в мостовую, высоко подняв голову и расправив плечи. Такая походка могла быть только у настоящего воина. Но больше всего ему понравилась её лицо: голубые глаза ярко блестели, губы были плотно сжаты, но в них
Их глаза встретились, Орсек улыбнулся, и это улыбка шла от самого сердца. И хотя сердце женщины-воина уже загрубело в боях, но такая открытость мужчины ей понравилось, и она тоже улыбнулась – кончиками губ, сохраняя своё достоинство. Орсек слишком засмотрелся на девушку, и поэтому чуть не упал, когда столкнулся с горой, которая стояла у него на пути.
– А ну проваливай, осёл! Я сын Молота, – громила схватил своей лапищей Орсека за плечо и попытался оттолкнуть зародившего дорогу незнакомца, но вместо повиновения убогого нищего встретил крепость стальных мускулов воина.
Огромный, более чем двухметровый Мор, сын Молота, не смог сдвинуть какого-то худосочного странника? Мор не мог этого так оставить, или он потерял бы своё лицо перед согражданами. Грудная клетка гиганта вздымалась и опускалась, как кузнечные меха, он уже не мог сдерживать своей ярости и прорычал в лицо Орсеку:
– Да ты знаешь, у кого встал на пути, несчастный?! – глаза Мора налились кровью.
– Нет, – спокойно ответил воин тьмы, – я не знаю, кто ты, но веди себя благоразумно. С этими словами Орсек выставил вперёд ладони в успокаивающем и дружественном жесте. – Я готов простить тебе слово «Осёл», потому что не хочу портить такой приятный день никому не нужной сварой, но будь добр, дай мне пройти, – продолжил воин тьмы.
Прохожие и любопытные уже поняли всю комичность ситуации, потому что Мор, такой громила, и правда смотрелся нелепо рядом с этим спокойным маленьким по сравнению с ним человеком, и некоторые горожане уже начали тихо посмеиваться; но сын Молота не мог смириться с тем, что ущемлено его больное самолюбие, а видя огоньки смеха в глазах незнакомца и насмешки окружающих, он и вовсе вышел из себя. Прорычав что-то нечленораздельное, он схватил своими лапищами локти Орсека и приподнял его от земли где-то на уровень глаз. Но у человека с Тёмной территории не просто так были прозвища, данные соплеменниками. За долю секунды Реактивный сориентировался по ситуации, и его лоб ударился в нос здоровяку. Все услышали хруст и громкий стон; в глазах у Мора потемнело, в голове зашумело, и тяжёлая туша рухнула прямо в грязь. Толпа любопытных расступилась перед вооруженным отрядом. Впереди на коне ехал очень похожий на поверженного человека воин, но только у него была борода, и он был еще более грузным.
– Брат! – закричал он, увидев окровавленное лицо обидчик Орсека, – ты умрёшь! – воскликнул он, обращаясь уже к Тёмному воину. Рука его взметнулась в воздух с огромным деревянным молотом, обитым железом. Орсеку некуда было бежать, да и не привык он к этому, и поэтому странное страшное оружие неумолимо приближалась. И тут произошло то, чего никто не ожидал: в то мгновение, когда смерть уже практически было у лица
– Что за чёрт! – возмутился второй сын Молота Тор, – Как ты посмела?!
Это была женщина-воин. Теперь она восседала на разъярённом быке и улыбалась, но так, что у ее врагов от этой улыбки застыла бы кровь в жилах.
– Тор, это был честный бой! Твой брат первый начал, и все это видели, – ответила Вирона.
– Да-да, – несмело подтвердили её слова невольные зрители схватки.
– А мне плевать! – импульсивно прорычал он, как раннее его брат, отдаваясь эмоциям. Тор оттолкнул от себя женщину-воина, да так, что она пролетела несколько метров, прежде чем упасть на мостовую и больно удариться о камни.
Тор быстро вскочил на ноги, что было удивительно при его комплекции, уже спокойно оглянулся и сказал:
– Чужестранца и Вирану в темницу. И наконец-то помогите брату, остолопы! – обратился он к солдатам. Те сразу же схватили Вирану и Орсека, а они и не думали сопротивляться, потому что это была не та ситуация, из-за которой стоило бы драться. Четверо охранников порядка повели их во дворец, в подвалы, где в темницах томились воры и убийцы, а ещё четверо с трудом подняли Мора и понесли его к лекарю. Двоим пришлось тащить сумку с оружием Орсека, а Тор, сев на коня, поспешил в Храм огня, к отцу, чтобы сообщить неприятные новости.
Перед тем, как бросить Орсека и Вирану в сырую и холодную темницу, с них было снято всё оружие, а с женщины ещё и кольчуга. Когда они остались одни в камере, на красивой заступнице были только кожаная юбка и жилет с сапогами из того же материала. На Орсеке остались его набедренная повязка и сапоги из мягкой кожи. Воин тьмы лёг на солому и вытянул ноги. Как приятно было почувствовать вновь, что мускулы расслаблены, а тело отдыхает, даже в таком месте, как это. Вирана села прямо на пол, прислонившись к стене. Тишина окутывала разум, а холод тело. Первым разорвал молчание Орсек:
– Спасибо, Вирана, – для обоих этого было достаточно.
В воинах ценилось не многословие в это время, тяжёлое для многих, и одно «Спасибо» значило уже больше, чем если Орсек произнёс благодарственную речь.
– Не за что, – через какое-то время ответила Вирана, – ты уже слышал, как меня зовут, теперь мне хотелось бы узнать твоё имя.
– Все называют меня по-разному: для врагов у меня много имен, для друзей другое, если не считать прозвищ, данных мне соплеменниками, – Орсек приподнялся на локте и посмотрел Виране в глаза, надеясь увидеть, к чему приведёт его это знакомство.
– Будем друзьями, – женщина поднялась и подошла к тому углу, где лежал воин. Он тоже поднялся и протянул правую руку. Вирана сжала её своей ладонью чуть пониже локтя, Реактивный сделал то же самое с её рукой – у воинов этот жест, это рукопожатие значило очень много. Это означало, что теперь они будут стоять друг за друга до последней капли крови.
– Орсек, – прозвучало имя в мрачной темнице.
А где-то за глухими каменными стенами, подёрнутыми плесенью, слышались стоны и крики безумцев и преступников.