Жить с надеждой рассказы
Шрифт:
Мастер внимательно посмотрел в смеющиеся желто-карие глаза спутницы и произнес:
– Вы правы, мне посылают вдохновение. Вас видимо тоже. Вы ведь муза? Мне нужна натурщица. Согласитесь позировать.
– Я подумаю, – отводя взгляд, ответила женщина, – Сомневаюсь, что получится.
Мелета поблагодарила Александра и девушку-консультанта за оформленный заказ. Танцующей походкой удалялась, растворившись среди желтеющих тополей, заглядывающих в двери галереи.
На следующий день Мелета проснулась утром с ощущением «Ой, что-то пошло не так!» Беспокойство не покидало после чашки обожаемого кофе, не смылось в теплой ванне. «Что не так-то?» – спросила она себя. Образы картин из галереи кружились
Через несколько дней Мелета вернулась в галерею за заказом. Красное платье волнами до пят обрамляло стройную фигуру. Тонкие руки украшены блеском браслетов. Туфли мягкой кожи, усыпанные сотней зеркальных камешков, подчеркивали красоту маленьких ступней. Волосы в прическе подняты и повязаны красной шелковой лентой. Александр встретил, словно ждал. Взглядом вбирал всю целиком и отмечал каждую деталь.
– Вы подумали? Согласны быть натурщицей?
– Да. Пусть исполнится Ваше желание, – ответила она и деловито продолжила – Только у меня нет опыта позировать художникам и время ограничено. Скоро переезжаю в далекие края. Всего пять недель до отъезда.
– Достаточно пару раз в неделю для работы. Закончить смогу сам, если не успеем, – убеждал Александр.
– Девять раз приду к Вам на встречу. По календарю так получается. Смогу по вторникам и четвергам на один час.
По договоренности два раза в неделю Мелета приходила к художнику. Смущаясь, садилась на бархатное кресло цвета мяты. Разговаривали, она расслаблялась. Располагалась удобно. Откидывалась на спинку, вытягивала ноги. Склоняла голову, волосы рассыпались каскадом, она поднимала руки, стягивала их в узел у шеи.
Александр делал набросок карандашом. Потом возился с красками. Смешивал, осматривал подбор. Был разным – то сосредоточен, то расслаблен. Иногда просил подняться, повернуться, протянуть руку, замереть, замолчать, улыбнуться, переодеться в тунику. С каждой минутой, проведенной вместе, они сближались. Рядом холст и цвет, движение и статика, творчество и вдохновляющая сопричастность.
Через пару сеансов Мелета привыкла позировать. Перешли на «ты». Впархивала, смеясь в солнечную мастерскую и вопрошала:
– Здесь принимают музу без опыта работы?
Александр, оторвавшись от мольберта, улыбался.
– Здесь. Приветствую, Мелета. Начнем?
Через месяц мастер поймал себя на мысли, что ждет ее появления на пороге своей обители. Улыбался, думая о натурщице: «Она источник и словно манипулятор моего вдохновения. Какая опасная власть…»
Беседуя с Мелетой Александр понял, что она умна и опытна, склонна философствовать. Хорошо считывала настроение, подстраивалась, то ласкова и спокойна, то колка и игрива. Даже когда молчала, казалось, что нашептывает, навевает образы. При встречах вели беседы. Рассуждали о светилах, красных и белых карликах; пользе молитв; о рэпе как новой поэзии. Сошлись в мыслях о нетленности театра, цикличности истории двигающейся по восходящей. Восхищались музыкой, песнями и танцами всех направлений.
Время истекало. Через час девятой встречи Мелета произнесла:
– Как бы ни казалось странно, могу признаться, что себя я обретаю, только когда погружаюсь в уединение. Меня настигают размышления, так приобретаю опыт, – дальше слова как прыжок с обрыва – Пожалуй, мы закончили. Мне пора.
Резко встала, спустилась с пьедестала.
– Останься, прошу. Хоть еще раз – глухо произнес
– Не могу. Мы же договаривались. Самолет завтра, – она с укором посмотрела на него.
Подошла, взглянула на портрет. Улыбаясь, пошла за ширму на ходу расстёгивая золотую пряжку туники.
– Не вешай нос, мастер. Теперь я всегда с тобой. Больше натура не нужна. Закончить сможешь сам. Обещанное исполнено. Девять встреч. Больше времени нет.
Коралловая туника взлетела в воздух и плавно опустилась на край ширмы. Руки Мелеты над ее головой порхали в закатном свете, когда она одевалась. Мелькнуло красным пятном платье, невидимо ему облачило женщину. «Опять в алом. Сколько же у нее багряного». Он смотрел как она шла к выходу из мастерской поправляя волосы. Повязала красную ленту ободком. Приблизилась, прильнула к плечу, чмокнула в щеку, погладила рукой волосы. Сказала краткое: «Пока, удаляюсь» и скрылась в дверном проеме.
В оставшуюся открытой дверь ворвался знобящий мастера ветер. Завыл в пустоту мастерской, скрипнул не смазанными петлями. Мерцал наполненный пылинками воздух, вспыхивал и гас от просветов в гонимых по небу дождевых тучах. Стало по-октябрьски холодно и неуютно.
Александр сидел у мольберта опустошенный. Усталость и уныние навалились стотонной глыбой. Руки опустились, словно скованные кандалами. Неподъемные, каменные кисти рук обрушились на колени. Ладони, пальцы словно чужие, распухшие. «Пусто стало», – подумалось ему. Он ушел из мастерской.
Через две недели в галерею на имя Александра пришел бумажный конверт. Плотная белая бумага, в углу изображение бабочки белянки. На латыни подпись «Pieris melete». Мастер мало работал в те дни, ленился, быстро уставал, бродил по галерее словно поглощенный дремотой. Брал в руки кисть, пачкался краской, бесцельно разминая ее на палитре. Тер руки и покидал студию.
Александр открыл конверт. Там свернулась ужиком красная шелковая лента. «Это она», – бухнуло внутри. Медленно поднес ленту к лицу, зажав в ладони. Ему почудился запах полыни, земли, нагретой солнцем, терпкой калины и чего-то еще не уловимого. Перед глазами Мелета в красном, зеркальные искры блесток от туфелек. Заметил надпись на ленте. Расправил, прочел: «Ерунда какая-то. О чем это…». Замер на несколько секунд, еще раз прочел: «Муза, ранясь шилом опыта, ты помолишься на разум». Мелькнуло: «Это палиндром». Александр пронес ладонь над лентой, шевеля пальцами, словно дирижируя неслышной музыке. В одну сторону, обратно. Снова и снова. Видения, образы, картины каруселью закружились, завладев им. Он слышал, видел и чувствовал неведомое доселе. Словно парил под сиянием звезд в безмолвии и вечности, летел на крыльях над облаками пронзенный холодом, оглушенный свистящим потоком воздуха, раскачивался на гигантских качелях до дрожи внизу живота и падал с воплем ястреба в изумрудную пропасть у подножия гор. Мастер кинулся прочь из галереи. «Быстрее за работу. Муза вернулась. Вдохновенье не ждет». Озарение соперничало с яркостью светила, жаром пламени.
Третьи сутки художник не покидал студии, ел и спал у своих работ. Запястье обвито красной шелковой лентой, на которой проступали синими венами очертания букв. За работой мастера с полотна наблюдала прекрасная муза Мелета.
Колени или крылья
Вера пять лет старательно работала специалистом в отделе рекламы крупной фирмы, а перспектива повышения по-прежнему была иллюзорна. Она начала тяготиться работой, ей надоело.
Весь трудовой день Вера с легкостью кружилась по кабинету под одобрительными взглядами коллег как изящная танцовщица. Она безошибочно находила верный путь в сложных ситуациях, чувствовала людей и никогда не истерила. Ей нравился коллектив.