Жить со смыслом: Как обретать помогая и получать отдавая
Шрифт:
Раввин Адин Эвен-Исраэль (Штейнзальц)
Благотворительность (цдака) и филантропия (хесед) в иудаизме
Акт благотворительности имеет много граней и нюансов – психологических, юридических, социальных. Эту многогранность и сложность прекрасно сознавали мудрецы Талмуда (III–VI века н.э.). Вот один из рассказов, приводимый в трактате «Ктуббот» о главе диаспоры (рош ѓа-гола) маре Укве, который отличался особой щедростью и усердием в исполнении заповеди благотворительности:
Один бедняк жил по соседству с маром Уквой. Каждый день мар Уква кидал четыре монеты бедняку в отверстие от дверной петли. Однажды бедняк решил: «Подсмотрю, кто творит для меня это добро». В тот день мар Уква задержался
– Поставь свои ступни на мои.
Пал духом мар Уква [он решил, что его заслуги ничтожны, и Господь не защищает его от жара]. Сказала ему жена:
– Я обычно сижу дома [и подаю бедным еду, а не монеты], потому и цена моей милостыне больше, чем твоей.
По соседству с маром Уквой жил другой бедняк. Ему мар Уква ежегодно посылал четыреста монет в канун Йом Киппура. Однажды отправил он сына с деньгами. Вернулся сын и сказал:
– Этот бедняк не нуждается в помощи.
Спросил мар Уква:
– Что ты видел?
– Я видел, как для него разбрызгивают по полу старое вино!
– До такой степени он изнежен? – воскликнул мар Уква.
Удвоил он число монет и послал их бедняку.
Будучи при смерти, попросил мар Уква:
– Покажите мне записи о моих пожертвованиях.
Увидел, что записаны там семь тысяч денариев.
Сказал:
– Короток саван, а дорога длинна!
И приказал раздать половину имущества.
Итак, мар Уква, давая милостыню, заботился о том, чтобы нищий не узнал, кто подал ему ее, и не испытывал неловкости. Один нищий решил выяснить, кто его неизвестный благодетель. Мар Уква и его жена до такой степени не желали смущать этого человека, что спрятались в неостывшей печи. Они считали, что лучше обжечься настоящим огнем, чем заставить другого гореть от стыда. Случилось чудо, и они не пострадали. При этом жена мара Уквы удостоилась большего чуда, чем ее муж, потому что в качестве милостыни она подавала нищим еду, и те могли сразу же утолить голод. Тем самым подчеркивается, что непосредственной целью милостыни является снабжение человека всем необходимым, деньги же представляют собой лишь средство, которое далеко не всегда используется по назначению. Рассказано также, что перед смертью мар Уква попросил принести записи о милостыне, которую он роздал за свою жизнь, и, несмотря на то, что это была гигантская сумма, решил, что она меньше той, которую он мог бы дать, и завещал половину своего имущества разделить среди бедных. В принципе, как подчеркивает Талмуд, мудрецы ограничили сумму, которую человек может дать в качестве милостыни (не более 1/5 имущества), ибо если он будет раздавать больше, то сам может обнищать и стать обузой для общины. Вместе с тем, как объясняет р. Нехемья, это ограничение связано с тем, что человек должен поддерживать свое материальное положение на должном уровне, однако в завещании он может отписать и значительно б'oльшую часть своего имущества на милостыню.
Весьма любопытен рассказ о человеке, живущем на подаяние, но разбрызгивающем дорогостоящее старое вино, чтобы в доме ощущался приятный аромат. Лаконичной и выразительной является реакция мара Уквы, узнавшего об этом: «До такой степени он изнежен?» – восклицает он и удваивает число монет, посылаемых этому бедняку. Это говорит о том, что мар Уква с пониманием относился к потребностям людей, привыкших к определенным излишествам и даже роскоши, к субъективным потребностям. Этот подход находит в Талмуде и гораздо более радикальное выражение. В том же трактате «Ктуббот» толкуется следующий стих Писания: «Если будет в среде твоей нищий кто-либо из братьев твоих… то не ожесточи сердце свое и не сожми руку свою перед нищим братом твоим; но раскрой ему руку свою, и ссуди ему, и дай ему взаймы по мере нужды его, чего будет недоставать ему» (Втор 15:7, 8). Рассмотрим толкование этого стиха и практические выводы, к которым оно приводит:
«По мере нужды его» – не обогатить его предписано тебе, а лишь обеспечить пропитанием.
«Чего будет недоставать ему» – даже если будет недоставать ему лошади для верховой езды и раба, чтобы бежал перед его лошадью.
Рассказывали о Ѓиллеле Старшем, что для одного юноши из знатной семьи он брал верховую лошадь и раба. Как-то раз не нашел он раба и сам бежал перед лошадью три мили.
Был случай, когда жители Верхней Галилеи покупали нищему фунт мяса в день, а этот нищий происходил из знатной семьи города Циппори. Фунт мяса? Что тут особенного? Сказал рав. Ѓуна:
– Речь идет об очень дорогом мясе птицы.
Другое объяснение: покупали мяса на фунт монет.
А рав. Аши заметил:
– То была маленькая деревня. И каждый день из-за этого нищего пропадала целая туша
Две фразы стиха трактуются, на первый взгляд, противоположным образом. В Торе сказано, что нищему нужно помочь «по мере нужды его». Согласно толкованию мудрецов эти слова указывают на то, что нищего нужно обеспечить лишь самым необходимым – пропитанием, – но не обогащать его. А следующая фраза стиха – «чего будет недоставать ему» – понимается так, что нужно снабдить человека всем, чего ему не хватает, даже «лошадью для верховой езды и рабом, чтобы бежал перед его лошадью». Однако здесь нет противоречия. В первом случае речь идет об объективной оценке того, в чем человек нуждается, а во втором – о субъективной. Ведь что такое нужда? Конечно, тот, кто не имеет куска хлеба, чтобы утолить голод, относится к категории нуждающихся. Но субъективно кто-либо может ощущать себя в стесненных обстоятельствах, не имея вещей, которые другому показались бы необязательной роскошью. Должны ли мы принимать во внимание потребности конкретного человека и, исходя из его субъективного самоощущения, судить о том, что для него необходимо, без чего он может обойтись, а без чего – нет? Мудрецы Талмуда (быть может, несколько неожиданно для современного человека) дают утвердительный ответ на этот вопрос. Так, например, если речь идет о том, кто был богат и уважаем, а затем разорился, то «даже лошадь, чтобы он мог ехать верхом и слуга, бегущий перед ним» определяются как то, что ему необходимо. И заповедь о помощи неимущим предписывает снабдить его всем, что требуется для поддержания его общественного статуса. Другими словами, есть случаи, когда оказываемый человеку почет, к которому он привык благодаря своему положению, становится не менее важным, чем хлеб насущный.
Талмуд приводит удивительный пример, насколько далеко мог пойти мудрец, исполняющий заповедь благотворительности с учетом субъективных потребностей того, кому оказывается помощь. Рассказывается, что Ѓиллель заботился о том, чтобы доставить человеку из некогда богатой, знатной, но разорившейся семьи и лошадь, и слугу, который бежал бы перед ней (чья роль, по-видимому, сводилась к тому, что он громогласно возвещал имя своего хозяина). Однажды не нашел Ѓиллель раба и, взяв на себя роль слуги, сам бежал три мили перед своим подопечным, невзирая на то, что был одним из величайших мудрецов поколения и главой Санѓедрина. Нечто подобное мы находим и в рассказе о жителях Верхней Галилеи, которые каждый день покупали для обнищавшего знатного человека очень дорогое свежее мясо.
Далее приводятся два рассказа о нищих, привыкших к особенной еде. Казалось бы, подобная разборчивость могла расцениваться как неподобающая. Однако в Талмуде мы находим не однозначное осуждение избалованных нищих, но, скорее, понимание их положения.
Некто явился к рабби Нехемье за помощью. Спросил его р. Нехемья:
– Из чего состояла твоя обычная трапеза?
– Из жирного мяса и старого вина.
– Не хочешь ли пожить на чечевице вместе со мной?
Согласился нищий на чечевицу, пожил какое-то время с р. Нехемьей и умер. Сказал р. Нехемья:
– Бедняга! Нехемья убил его!
Надо было бы сказать иначе:
– Бедняга Нехемья! Он убил его!
С другой стороны, не следовало бы этому человеку так баловать себя.
Некто явился к Раве за помощью. Спросил его Рава:
– Из чего состояла твоя обычная трапеза?
– Из откормленной курицы и старого вина.
– А не боишься обременить собой общину?
– Разве за их счет я питаюсь? Я питаюсь за счет Всемилостивого. Ибо мы учили: «Глаза всех устремлены к Тебе, и Ты даешь пищу им в свое время» (Пс 145:15). Сказано не «в их время», но «в свое». Святой, благословен Он, дает каждому свое пропитание [ – в чем человек нуждается по привычке своей].
Пока они так разговаривали, вошла сестра Равы, которую тот не видел двенадцать лет, и принесла ему откормленную курицу и старое вино. Воскликнул Рава:
– Удивительное приключилось! – и обратился к нищему: – Прости меня, приблизься и ешь!
Рабби Нехемья выясняет, что человек, который пришел просить у него денег на еду, привык есть жирное мясо и запивать его старым вином. Не будучи богатым человеком, р. Нехемья предложил этому нищему пожить у него, питаясь вместе с ним чечевичной похлебкой (возможно, желая приучить гостя к более аскетическому образу жизни). Нищий согласился и через некоторое время умер, ибо его желудок был не в состоянии переваривать грубую пищу. Вместе с определенным осуждением нищего («не следовало бы этому человеку так баловать себя»), Талмуд упрекает и р. Нехемью «Бедняга Нехемья! Он убил его!»).
Во втором рассказе разборчивость нищего и вовсе получает своего рода теологическое обоснование. Рава выясняет, что пришедший к нему за помощью человек привык к изысканной пище. Рава, который и сам редко имеет возможность так питаться, упрекает нищего: дескать, человек с такими требованиями – обуза для всей общины. Ответ нищего состоит в том, что он получает пропитание от Всевышнего, и те, кто дает ему милостыню или пищу, – не более чем посланники, инструменты в руках Бога. По ощущению этого человека, Небеса заботятся о его пропитании. Неожиданно Рава получает именно то, что просил нищий, в качестве гостинца от сестры и видит в этом подтверждение тому, что этот человек (как, возможно, и всякий другой) получает то, что назначено ему Небесами.