Жить за двоих
Шрифт:
– Позовите Сашу Бутузова, – и на сцену вышел Серёжа, весь зал загудел:
– Се-рый, Се-рый, Се-рый!!..
Увлечение театром не особенно нравилось матери Серёжки.
– И чего хорошего! – говорила Варя. – Артисты – это весёлые нищие.
И всё-таки в душе она радовалась за сына и гордилась, что имя её Серёжи появлялось на театральных афишах. Артём успокаивал жену:
– Ты не дави на пацана. Пройдёт это у него! Помнишь, когда он первый раз попал в церковь? Тогда он всё гудел, что хочет быть церковным служкой, как другие мальчишки…
Удивительно, но зима проскочила быстро. Первомай и Пасха пришли почти одновременно. Серёжка всегда ждал этих праздников с нетерпением. Причин было две: к Первомаю ему обычно перепадала новая
В концерте также принимала участие физкультурная группа девчонок из женской школы: они строили «пирамиды», делали «мостики» и даже что-то танцевали. Поскольку их выступление было сразу после Серёжиного, он смотрел на них, уже сидя в зале рядом со своим другом Самвелом.
Старшая сестра Самвела Элка прыгала по сцене вместе с другими девчонками. Раньше Сергей не обращал на неё никакого внимания. Но сегодня, когда он наблюдал из зала за Элкой, выступающей в спортивном костюме, сердце его сжалось.
Семья Самвела отличалась от других армянских семей. Во-первых, и Самвел, и Элка, и их родители были голубоглазыми и белокожими. Во-вторых, все в семье прекрасно говорили по-русски. А преподаватель русского языка даже называл Самвела, учившегося с Серёжкой в одном классе, армянским Ломоносовым. Самвел и Элка так же, как Сергей, были отличниками.
Отец Сергея Артём дружил с отцом Самвела Арташесом. Соседи по двору звали их «два Артёма – не разлей вода». Мужчины часто бывали в гостях друг у друга, где, сидя за столом, негромко вели длительные и очень откровенные беседы, свидетельствовавшие об их глубоком взаимном уважении и доверии.
Только сегодня Серёжа как будто впервые заметил, какие у Элки волосы: не такие яркие, как у Людки из цирка или тёти Ларисы, но тоже очень красивые – каштановые, с красной искоркой…
После концерта они все вместе возвращались домой. Серёжка всю дорогу молчал. Он только чувствовал, как холодеют его пальцы – верный знак того, что он снова влюбился. Засыпал он тревожно, вглядываясь в полусне в голубые Элкины глаза и любуясь её пышными каштановыми волосами с красноватым оттенком.
Все последующие дни вплоть до окончания школьных занятий Серёжка неоднократно принимался за письмо, вернее – просто записку. Он и сам точно не знал, что именно хочет написать Элке, но написать нужно было обязательно – ведь эта Элка даже не догадывалась о том, что Серёжа влюблён в неё. Много раз Сергей начинал письмо, но каждый раз, неудовлетворённый, он рвал листок или сжигал его. У Серёжки мелькнула было идея поделиться своей тайной с Самвелом как с другом, но сама мысль, что его сердечная тайна станет достоянием не Элки, а кого-то другого, совсем не понравилась Серёже. Всё-таки она должна узнать первой.
– А может быть, просто подойти к ней и сказать, что я хочу с ней дружить? – мучился Серёжка. – Но как это сделать?
Случай представился неожиданно.
В конце мая отзвенел последний школьный звонок, и вольная жизнь закипела. Ребята целыми днями пропадали на речке: убегали туда с утра и возвращались только тогда, когда их одолевал голод. Однажды Элкина мать организовала весь двор, чтобы ей помогли постирать на речке ковры. Ковров оказалось много. Их погрузили на тачку, и мальчишки с девчонками радостной гурьбой понеслись под гору. Серёжка старался изо всех сил, и Элкина мать постоянно его хвалила. Элка же не обращала на него никакого внимания. Наконец, Серёжа и Элка оказались на берегу совсем рядом, одни – все остальные ушли далеко вперёд по течению реки. Когда они вытаскивали из речки небольшой ковёр, Серёжа вдруг почувствовал прикосновение Элкиного плеча и замер. Он не мог ничего поделать с собой, перестал тянуть ковёр и стоял не двигаясь. Элка заметила
– Я хочу с тобой дружить…
Элка сама вытащила ковёр на берег и выпалила:
– А как же твоя циркачка? Думаешь, я не знаю?!
– Циркачки давно уже нет, – опять еле слышно пролепетал Серёжа.
– Ну и что, как нет! А всё равно ты её любил! А любить надо только один раз, так говорит моя мама!
Руки у Серёжки превратились в ледышки, хотя солнце полыхало в зените. Он не знал, что сказать, и только смотрел на Элку умоляющими глазами.
– Я хотел тебе написать… – робко начал он.
– Ну вот и напиши, – с озорной улыбкой предложила Элка и побежала по берегу догонять остальных.
Когда все отправились домой, Серёжка остался на речке. Неподалёку на поляне за водокачкой всегда собирались местные блатные и резались в «буру» на деньги. Серёжа любил стоять рядом с другими мальчишками и наблюдать за картёжниками. Если пацаны стояли молча, их редко отгоняли. Играли здесь одни и те же парни, звали они друг друга только по кличкам. Серёжка знал их в лицо. Иногда появлялись и новые, но они почему-то быстро исчезали, называли их «залётными».
Отец Сергея не терпел никаких азартных игр и был бы очень недоволен, если бы узнал, что его сын «отирается» возле блатных картёжников. Но родители того поколения многого не знали о своих детях, особенно о сыновьях.
На поляне Серёжка встретил своего брата. Аркашка был с друзьями. Из-под мышки у него торчала короткая бита с нанизанными на неё металлическими кольцами. Сергей знал, что в отличие от него Аркашка не драчун и носит биту для защиты. Аркашкина девушка жила на краю города. Часто, особенно летом, брат возвращался домой поздно, потому такая бита была для него вещью необходимой – в пригороде не любили «чужаков». Но зачем Аркашке бита сейчас, днём? Неужели кто-то хочет «отметелить» его старшего брата? Только от одной мысли об этом Серёжка пришёл в такое неистовство, что был готов наброситься на любого, кто посмеет тронуть Аркашку. Но на поляне Аркашка стоял в окружении друзей, и это успокаивало Серёжу.
Вскоре старший брат удалился со своей компанией, наказав Сергею отправляться домой. Но мальчик продолжал следить за игрой. Деньги пачками переходили из рук в руки. Это захватывало – оказывается, так легко и быстро можно получить целую кучу денег. Вокруг играющих толпились и пацаны с соседней улицы, с которой Серёжкина улица воевала. Один из них постоянно пытался оттеснить Серёжку и занять его более удобную для наблюдения позицию, но Сергей не уступал. Тогда другой пацан, стоявший по правую руку, неожиданно толкнул его, и Сергей полетел на землю, запнувшись за предательски подставленную сзади ногу оттеснявшего его мальчишки. Этого Серёжа стерпеть не мог. Он бросился на своего обидчика с кулаками и сразу оказался в кругу троих врагов с соседней улицы. Видно, не знали они, что Сергей умел драться как никто другой. Серёжка сначала отскочил от них. Вообще, у него было желание убежать, но за дракой уже следили несколько человек, и выглядеть трусом ему совсем не хотелось. Он приготовился: трое сверстников надвигались на него. Сергей, не дожидаясь нападения, дал ногой в пах самому толстому из них, и тот, заорав, упал. Толкавший его пацан схватил Сергея сзади и тут же, получив сильный удар затылком в нос, отпустил Серёжку, который в ярости бросился на последнего обидчика. Ударом головы Серёга до крови разбил ему нос и продолжал лупить его кулаками, когда более взрослый парень, как потом оказалось, старший брат одного из нападавших мальчишек, залепил Сергею в глаз. Сергей, наполовину ослепнув и уже ничего не соображая, полез и на большого парня. Но в это время наблюдавший за дракой блатной по кличке Лоб так врезал некстати вмешавшемуся в потасовку взрослому парню, что тот, прикрыв лицо руками, завопил на всю округу.